Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы. А. Ю. Андреев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ в составленной им биографии Палладия Роговского писал: «Славяно-греко-латинская Академия замышлена была в формах и размерах совершенно университетских».[359] В современной историографии положение о том, что проект Московской академии представлял собой университет со всеми необходимыми атрибутами: корпоративной автономией, судом, собственными имениями, преимуществами для выпускников – четко высказал А. П. Богданов.[360]

      Обратимся теперь к другой части параграфов «Привилегии», авторство которых, по-видимому, принадлежит Сильвестру Медведеву, дорабатывавшему текст после смерти Полоцкого. Их содержание уже не имело аналогов среди принципов организации европейских университетов, больше того, иногда им противоречило. Все эти параграфы объединяет одно: желание с помощью Академии жестко контролировать и выносить окончательное суждение по всем возможным «отклонениям от православия»: проверять веру у всех приезжих учителей, не допускать религиозных диспутов и любого «восхваления ересей» в преподавании, следить за людьми, перешедшими в православие «из разных вер и ересей» (они не должны допускаться к званию учителей), преследовать иностранные книги, в которых могут быть отступления от православия, не допускать нигде без ведома и разрешения Академии изучения иностранных языков – и за любые нарушения в вопросах веры судить, а затем высылать из страны или сжигать виновных как еретиков (пп. 3, 4, 6, 11, 12, 13, 14, 15, 16).

      Еще В. О. Ключевский с горькой иронией подметил, что, тем самым, «продолжительные хлопоты о московском рассаднике свободных учений для всего православного Востока завершились церковно-полицейским учебным заведением».[361] Б. Л. Фонкич справедливо связывает это с личностью Сильвестра Медведева, подчеркивая, что тот не имел опыта обучения в европейских академиях, ни даже в западнорусских православных школах, но питал к ним подозрение, боясь, как бы их выходцы не заняли его место, что ясно показали его поступки по отношению к Яну Белобоцкому. «Честолюбивые замыслы, ревность и ненависть к возможным противникам своих планов – вот, что водило пером Медведева в те месяцы, когда он сочинял «Привилегию на Академию»».[362]

      Характерно, что к числу этих противников Медведев относил отнюдь не людей, препятствующих открытию Академии, но, наоборот, ученых – выходцев «из Литовской страны и Малой России» (п. 3), которых нужно освидетельствовать в вере с особым вниманием (а ведь к таковым принадлежал и учитель Медведева Симеон Полоцкий!), а также учителей, прибывающих из Греции. В последнем сказалось не столько упоминавшееся мнение, что «в греческой грамоте еретичество есть», сколько опасения Медведева упустить из своих рук организацию высшего училища, поскольку одновременно с реализацией его планов в Москве появлялись другие учителя: при покровительстве царя и патриарха с апреля 1681 г. была открыта греко-славянская школа иеромонаха Тимофея на Печатном дворе,СКАЧАТЬ