Андрей Сахаров. Наука и Свобода. Геннадий Горелик

Чтение книги онлайн.

      Хотя наука сама по себе далека от поэта, он каким-то образом разгадал и ее суть:

      Разгадал, быть может, потому, что разные виды человеческого творчества только на поверхности выглядят различно, а растут из одной и той же глубины. И происходящее в глубинах души юного физика отзывалось на душевные движения великого лирика.

      Но как эти творческие резонансы звучали на фоне 1937-го года?

      Ответ подсказывается маленькой трагедией Пушкина «Пир во время чумы». На сцене – настоящий пир и настоящая чума, «едет телега, наполненная мертвыми телами», и звучит гимн в честь чумы:

      Этот гимн напоминает, что даже названная своим именем чума не отменяет способность к творчеству. В 1937 году диагноз не назывался, хотя по стране тоже разъезжали страшные телеги – спецфургоны НКВД и «столыпинские» вагоны. Они перевезли многие сотни тысяч полумертвых тел, но это мало кто видел, хотя «скрип колес» слышали многие. Страна жила в тумане неведения и страха. Даже родственники арестованных не знали, что приговор «десять лет без права переписки» означает расстрел прямо в тюрьме. Кроме служителей репрессивной машины, никто не знал, что и более «мягкие» приговоры часто также означали смерть в дальних лагерях – с отсрочкой, быть может, на несколько месяцев.

      Полный контроль над информацией и дезинформацией помогал людям не видеть мрачную бездну, на краю которой они жили, придумывая объяснения происходившему рядом с ними: «недоразумение», «судебная ошибка», «разберутся и выпустят»… Ведь звучат же вокруг пушкинские стихи – могли думать во спасение себе люди, чувствительные к поэзии. Были и другие факты, которыми можно было заслоняться от бездны и о которых сейчас трудно сказать, возникли они благодаря или вопреки советской власти: расцвет детской литературы, широкая доступность образования. Наконец, – еще дальше от поэзии и ближе к призванию Андрея Сахарова, – мощный взлет советской физики: первые советские Нобелевские премии получены именно за работы 1930-х годов.

      Оказалось, что можно жить и творить на краю бездны, если иного выбора нет.

      Москва, ФИАН, 1937 год

      На волне пушкинского юбилея появилось стихотворное обращение к поэту:

      Четверть века спустя Сахаров вспомнил это четверостишие: «Драгоценное свидетельство современника, СКАЧАТЬ