Мертвый военачальник и запуганный раб, бормочущий что-то о своей невиновности – если только кто-нибудь захочет слушать… Это открывает интересные возможности для разрушения духа христианских воинов.
Или запуганный полководец, проснувшийся в ужасе от того, что смерть была так близко… Что лучше? Что посеет больший страх и смущение среди тех, кто расположился лагерем под Орлиным гнездом?
Хасан склонился над слугой, спавшим у ног хозяина. Тот лежал, запрокинув голову, открывая рот при каждом вздохе. Гашишиин прислушался к ритму храпа. Как набегающие на берег волны, седьмой всхрап каждый раз оказывался самым сильным. Казалось, он колеблет палатку и сотрясает голову спящего. Суставом пальца Хасан отмерил расстояние от мочки и приставил к шеи слуги нож с изогнутым лезвием. Кончик ножа осторожно двигался в такт дыханию. Хасан застыл в ожидании седьмой секунды. Как только звук достиг наибольшей силы и начал стихать, кинжал прорезал кожу и прошел между костями. Когда был перерезан спинной мозг, храп прекратился.
Хасан еще раз поднял и опустил рукоять – для уверенности – и вытащил лезвие.
Военачальник по-прежнему мирно спал в своем шатре.
Опустившись на колени, гашишиин пополз к выходу. Руку, сжимавшую нож, он согнул так, чтобы не запятнать кровью ткань шатра, другой рукой приподнял полог палатки.
Выбравшись наружу, Хасан скользнул среди теней и перешел по скользким камням ручей. Ноги сами несли его в нужном направлении.
Бертран дю Шамбор не видел крови. В палатке было темно, ведь солнце никогда не приходило в эту долину с рассветом.
Он сел, потянулся, откашлялся и сплюнул, ожидая, что Гийом поспешит с чашей и мыльной пеной, бритвой и полотенцем, с едой и вином. Но ленивый каналья и не думал просыпаться. Бертран пихнул его.
Голова Гийома почти отделилась от шеи.
В воздух поднялось облако черных мух.
Бертран взвизгнул, как женщина.
Весь лагерь услышал его крик.
На тринадцатый вечер осады Аламута Бертран впал в отчаяние. Из пятидесяти вооруженных рыцарей и сотни йоменов и слуг, которых он привел в долину, осталось всего шестьдесят душ. Остальные были найдены мертвыми в своих постелях или среди скал. Чем больше людей он ставил вечером следить за скалой, тем больше терял.
Из шестидесяти оставшихся не более десяти сохранили здравый рассудок и способность уверенно владеть оружием.
Сам он в число этих десяти не входил и знал это.
В слабом свете свечи он делал то, чего не делал уже давно, наверное, с двенадцати лет. Он молился. Рядом не было священника, и Бертран молился Господу, повторяя слова молитвы вслед за Рыцарем Храма, знавшим на слух несколько псалмов и почитавшимся за святого в этих Богом проклятых местах.
– Господь – свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Господь – крепость жизни моей: кого мне страшиться?
Голос СКАЧАТЬ