– А допустим, эмаль по-прежнему твоя. Как бы ты в таком случае поступил?
Артем пожал плечами:
– Стал бы искать настоящего покупателя.
– И, думаю, вряд ли бы нашел. Больше, чем этот таинственный Иван Николаевич, тебе никто здесь не даст.
– Пойду в патриархию…
– Ну, ты даешь! Отберут и с концами. А то еще копать начнут. Где взял и так далее. Вообще говоря, эта вещица весьма опасна. Ты уже имел возможность в этом убедиться. – Колычев выразительно постучал себя пальцем по голове. – Этот армянин, нынешний муж профессорши Ладейниковой, наверняка знает об истинной ценности. И сама Ладейникова знает. Возможно, она желает получить эмаль, чтобы успеть ее продать, пока армянин сидит. Не думаю, что она двинула тебя бутылкой, исполняя приказ мужа, а тем более… – Колычев захихикал. – Армяне вообще-то ревнивый народ. Горячая восточная кровь. Так что…
– А как бы вы поступили на моем месте? – спросил Артем.
– Я бы? Да снес бы икону в Исторический музей.
– Бесплатно?!
– Само собой. Избавься от нее, и дело с концом. Не жадничай. Есть у меня предчувствие: в противном случае наживешь огромные неприятности.
– А что же я покупателю скажу? Этому Ивану Николаевичу? Мол, потерял? Тут уж, я думаю, неприятностей вообще будет выше крыши.
– Но ведь ты даже до сих пор не видел клиента. Пообщайся с ним, посмотри, что за человек, а там уж сам ориентируйся, как вести себя дальше.
Без пяти минут шесть Артем поставил свою «Волгу» на стоянку перед местом предстоящей встречи, что находилось на Ленинградском проспекте, и двинулся к входу в гостиницу, мурлыкая под нос недавно услышанную песенку:
«…вечно в кожаных перчатках – чтоб не делать отпечатков,
жил в гостинице «Советской» несоветский человек».
Магнитофонную катушку с записями Артем купил у знакомого фарцовщика. Фамилию исполнителя (вроде какой-то «…ский») он не запомнил, но песенки ему понравились. Донельзя хриплый голос пел не какую-нибудь блатную «шнягу», а вполне злободневные, весьма ироничные и даже с легким антисоветским душком тексты, нещадно насилуя струны гитары. Самое главное, песенки тут же намертво врезались в память. Артем еще подумал, что автора, скорее всего, ждет непонимание властей, поскольку тексты наверняка не литованы.[14]
«…искаженный микропленкой, ГУМ стал маленькой избенкой.
И уж вспомнить неприлично, чем предстал театр МХАТ».
«Интересно, на что это он намекает в отношении МХАТа?» – весело кумекал Артем, открывая двери.
– Местов нет, – сообщил бородатый швейцар в украшенной галуном фуражке с надписью: «Гостиница». Артем сунул ему двугривенный, и швейцар важно отдал честь.
Он миновал дежурную по этажу, с интересом читавшую газету «Советский спорт» и не обратившую на его появление никакого внимания, остановился перед дверью с номером 27.
«Но работать без подручных, может, СКАЧАТЬ
14