Седмица Трехглазого (адаптирована под iPad). Борис Акунин

Чтение книги онлайн.

      Он хотел побеседовать с княжнами по старшинству, начав с Хариты Борисовны, но перед дверью княжны замялся – постучать, нет? Государеву человеку, которому грамота дала большую власть, стучать вроде не к лицу, а как впереться невежею к деве высокого рода?

      С той стороны донеслось: ууу – туммм, ууу – туммм… Всё колотится, сердешная.

      Ярыге стало робко. К девичьим слезам он не привык, вблизи их никогда не видывал.

      Какой с Харитой разговор, коли она припадочная? Ну ее.

      Малодушно попятился, решив оставить самую трудную собеседовательницу на после.

      Лучше для почина говорить с самой кроткой из дев – Марфой Борисовной. С нею, тихой и богомольной, выйдет легче.

      Дверь в соседнюю светлицу была приоткрыта, оттуда неслись звуки, непонятные, однако совсем не богомольные.

      Кто-то там что-то прошипел, потом кто-то вскрикнул. Опять свистящий, невнятный шепот. Опять вскрик.

      Маркел заглянул в щель.

      Внутри были несчастная невеста и девка-горничная – на коленях перед ней, с положенными на лавку руками.

      – Сколько раз тебе, сучьей стерве, говорено – чулки сторожко стирать? – цедила Марфа Борисовна сквозь ощеренные зубы.

      И четками горничной по костяшкам пальцев, с размаху. Этак и покойный Гервасий не лупцевал.

      – Ой!

      – Говорила я тебе: дырку не простирай? Говорила?

      Снова удар.

      – Ой!

      Вот тебе и кроткая дева…

      Стукнул в дверь.

      – Княжна! К тебе я, приказный человек Маркелов!

      Стало тихо.

      – Входи, сударь, – тоненько, жалостно отозвалась княжна.

      В переход, сопя носом, выскользнула служанка. Маркел схватил ее за локоть, шепнул:

      – Ты куда, Евдошка?

      – К себе, в чулан… Боярышне чулок штопать.

      Глаза у девки были слезные, голос дрожал.

      – Будь там, жди. Скоро приду.

      Княжна сидела на той же лавке, где только что казнила Евдошку, понурая и хрупкая. Белыми ручками перебирала четки, лицо всё в слезах (и когда только успела замокриться?).

      – Батюшка велел во всем тебя слушаться, отвечать без лукавства. А я, сударь, и знать не знаю, что за лукавство такое. Я дева простая, глупая, уж не взыщи.

      И глаза такие беззащитные, доверчивые.

      Все, что ль, они такие, Евины дочери, мысленно подивился Маркел. На людях овечки, а сами – волчицы лютозубые?

      Не было у него никакого навыка разговаривать с благородными девами.

      – С сестрой-покойницей вы каковы были? – спросил он, вспомнив слова княгини, что Лукерья была злыдня и ладила только с Харитой. – Чай ссорились?

      Эх, не надо было так, в лоб-то. Спохватился, когда уже выскочило.

      – С Лушенькой? – поразилась Марфа Борисовна. – СКАЧАТЬ