Моя система воспитания. Педагогическая поэма. Антон Макаренко

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ и сдам, что ж такого! Посмотрим, как вы с Опришко наездите. Вам кто ни наговорит, так вы верите: болен, умирает. А на лошадей никакого внимания, – пусть, значит, дохнут… Ну и пускай дохнут, а я лошадей все равно не дам.

      – Ты слышал? Ты уже не старший конюх, сдай конюшню Опришко. Немедленно!

      – Ну и сдам… Пусть кто хочет сдает, а я в колонии жить не хочу.

      – Не хочешь – и не надо, никто не держит!

      Антон со слезами в глазах полез в глубокий карман, вытащил связку ключей, положил на стол. В комнату вошел Опришко, правая рука Антона, и с удивлением уставился на плачущего начальника. Братченко с презрением посмотрел на него, хотел что-то сказать, но молча вытер рукавом нос и вышел.

      Из колонии он ушел в тот же вечер, не зайдя даже в спальню. Когда ехали в город за доктором, видели его шагающим по шоссе; он даже не попросился, чтобы его подвезли, а на приглашение отмахнулся рукой.

      Через два дня вечером ко мне в комнату ввалился плачущий, с окровавленным лицом Опришко. Не успел я расспросить, в чем дело, прибежала вконец расстроенная Лидия Петровна, дежурная по колонии.

      – Антон Семенович, идите в конюшню: там Братченко, просто не понимаю, такое выделывает…

      По дороге в конюшню мы встретили второго конюха, огромного Федоренко, ревущего на весь лес.

      – Чего ты?

      – Да як же… хиба ж можна так? Взяв нарытники и як размахнеться прямо по морди…

      – Кто? Братченко?

      – Та Братченко ж…

      В конюшне я застал Антона и еще одного из конюхов за горячей работой. Он неприветливо со мной поздоровался, но, увидев за моей спиной Опришко, забыл обо мне и накинулся на него:

      – Ты лучше сюда и не заходи, все равно буду бить чересседельником! Ишь, охотник нашелся кататься! Посмотрите, что он с Рыжим наделал!

      Антон схватил одной рукой фонарь, а другой потащил меня к Рыжему. У коня действительно была отчаянно стерта холка, но на ране уже лежала белая тряпочка, и Антон любовно ее поднял и снова положил на место.

      – Ксероформом присыпал, – сказал он серьезно.

      – Все-таки какое же ты имел право самовольно прийти в конюшню, устраивать здесь расправы, драться?..

      – Вы думаете, это ему все? Пусть лучше не попадается мне на глаза: все равно бить буду!

      В воротах конюшни стояла толпа колонистов и хохотала. Сердиться на Антона у меня не нашлось силы: уж слишком он сам был уверен в своей и лошадиной правоте.

      – Слушай, Антон, за то, что ты побил хлопцев, отсидишь сегодня вечер под арестом в моей комнате.

      – Да когда же мне?

      – Довольно болтать! – закричал я на него.

      – Ну, ладно, еще и сидеть там где-то…

      Вечером он, сердитый, сидел у меня и читал книжку.

      Зимой 1922 года для меня и Антона настали тяжелые дни. Овсяное поле, засеянное Калиной Ивановичем на сыпучем песке без удобрения, почти не дало ни зерна, ни соломы. Луга у нас еще не было. К январю мы оказались без СКАЧАТЬ