её, не обижал, всё говорил: «Как скажешь, так и будет…» Это из тюрьмы, из тюрьмы он другим вернулся! А ведь она ждала его, все шесть лет ждала! Комнатку вот получила от ЖЭКА, куда устроилась дворником. Его-то как с завода уволили, так и комнату отобрали. Освободился, а куда податься-то? Думала, отогреет его, вернётся всё на круги своя. Любви-то особой и не было у них, ну как та, что в кино, ну или там, в книгах, а не чужой же человек, родной, да и не плохой он был, Анатолий-то. И не пил много, а уж чтоб ударить.… А тут как с цепи сорвался.… Работать не брали, нормальные-то мужики и то с трудом устраивались, а уж судимый… Он поначалу вроде как расстраивался, или это Нюрке казалось, а потом и беспокоиться перестал. Кормит-поит баба, чего ж ещё-то? Вроде как даже помогал поначалу, особенно зимой, тяжело ломом лёд долбить, да тележку с песком таскать, а потом решил видать, что не царское это дело. Он ведь в подпитии не раз говорил, уставившись на Нюрку мутными глазами: «Я буду, как царь жить, слышь, ты, стервь, как царь!» Постепенно он даже и по имени перестал её звать, то стерва, то корова тощая, а зачастую просто по-матерному. Правда, после того, как однажды, не взвидя света белого, после очередного скандала с побоями, заперлась Нюрка в душевой, и не в силах больше терпеть всё это, вскрыла себе вены, так целый месяц Нюрушкой-голубушкой называл, как выписалась она из больнички. Усмехнулась Нюрка, вспомнив его побелевшее лицо и трясущиеся руки, когда соседи, сломали дверь в душе, заподозрив неладное, и выволокли её чуть живую. Почти без сознания была Нюрка, а в память её чётко впечатались его лицо, склонившиеся над ней, да истошный вопль соседки Верки: «Ирод, угробил бабу!» Нюрка снова вздохнула, но потом рассердилась на себя за вдруг побежавшие слёзы; ещё чего! Не до сантиментов! Ишь, размурлыкался тут, котяра, всю душу наизнанку вывернул! Она осторожно взяла его в руки и встала, чтобы отнести в коробку. То ли слишком неосторожно ступала Нюрка, то ли просто пришло время проснуться, но только затих храп, и взлохмаченная голова Анатолия приподнялась от подушки. Нюрка замерла, а несчастный рыжий котёнок опять проснулся и жалобно замяукал. Анатолий, хоть и был ещё совершенно не протрезвевший, а совсем не глухой.
– Ты чё! – он обругал её последними словами. – Совсем нюх потеряла!? – рычал он, – А ну тащи отседова тварь эту, и чтоб я ни тебя, ни этого «кабыздоха» тут не видел, иначе башку оторву.… Поняла? – он попытался встать.
– Поняла, поняла… – поспешно заговорила Нюрка жалобно, – Спи, спи… Я унесу его, прямо сейчас унесу…
Она быстро сунула Рыжего в коробку. Слава Богу, Анатолий не стал вставать.
– Неси, неси, дура несчастная! Ещё чего удумала, только ещё тварей блохастых тут не было! – но он смягчился, видя, как Нюрка суетливо стала одеваться. – Неси…
Через пару минут он опять засопел. Нюрка в растерянности стояла у порога. Ночь глубокая, куда идти-то, а тут оставить теперь никак нельзя, а ну ещё раз проснётся, ведь теперь проверять начнёт:
СКАЧАТЬ
