Пушкин. Изнанка роковой интриги. Юрий Дружников

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ плохая альтернатива. Если кого-то идеализируют, то кого-то другого нужно предавать анафеме. Это особенно отчетливо проявлялось в советской традиции. Классовый подход: аристократка-мать и представитель народа – няня. В процессе идеализации няня становится все лучше, а мать все хуже, няня упоминается все чаще, а мать все реже. Няня стала в литературе сублимированной матерью поэта.

      Сохранилось ничтожное количество писем Пушкина к членам семьи, да он их почти и не писал. Отцу – три письма, отцу и матери – одно, отцу, матери и сестре – одно, сестре – пять писем, в основном записки. И – персонально матери – ни одного письма. Однако, когда мать умерла, Пушкин поехал хоронить ее и купил себе место рядом с ней. А поскольку мать соотносится с родиной, которую надо любить, то в официальной пушкинистике няня из народа наделяется функциями родительницы, становится суррогатом матери для поэта. Впрочем, это можно найти и у самого Пушкина: по воле автора, Татьяна вспоминает не могилу матери, а могилу няни, – факт, на который обратила внимание Анна Ахматова.

      Где нынче крест и тень ветвей

      Над бедной нянею моей.

      Следующей тенденцией пушкинистики была ликвидация роли аристократок-бабушек поэта, включение черт бабушек в образ няни. Заметим, что речь всегда идет об одной бабушке – Марии Ганнибал, а между тем Пушкину было два с половиной года, когда умерла другая его бабушка, мать отца, Ольга Васильевна Чичерина. Ее сестра Варвара любила Пушкина и дала ему целых сто рублей на орехи, когда мальчик отправился поступать в лицей. О бабушках в биографиях поэта почти не говорится. Бабушка Мария Алексеевна не раз служила материалом для укрупнения модели идеальной няни. Например, стихотворение «Сон» (отрывок, начинающийся словами «Пускай поэт с кадильницей наемной»), по-видимому, часть несостоявшейся поэмы, начатой в 1816 году, содержит известные строки:

      Ах! умолчу ль о мамушке моей,

      О прелести таинственных ночей,

      Когда в чепце, в старинном одеянье,

      Она, духов молитвой уклоня,

      С усердием перекрестит меня

      И шепотом рассказывать мне станет

      О мертвецах, о подвигах Бовы…

      От ужаса не шелохнусь, бывало,

      Едва дыша, прижмусь под одеяло,

      Не чувствуя ни ног, ни головы.

      Под образом простой ночник из глины

      Чуть освещал глубокие морщины,

      Драгой антик, прабабушки чепец

      И длинный рот, где зуба два стучалo, —

      Все в душу страх невольный поселяло.

      Традиционно, начиная от Бартенева, считалось, что этот отрывок описывает няню. Трактовка Б.В. Томашевского в академическом десятитомнике Пушкина: «Здесь Пушкин описывает или свою бабушку М.А. Ганнибал, или няню Арину Родионовну»[65]. Однако строка «Драгой антик, прабабушки чепец» дает возможность уточнить: в стихотворении Пушкин соединяет их обеих вместе (одна – мамушка, на другой – драгоценности).

      Постепенно осуществляется еще одно обобщение: оказывается, Музой поэта и была не кто-нибудь, а его няня. Так, СКАЧАТЬ