Жизнь на грешной земле (сборник). Анатолий Степанович Иванов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Катя. – Это они снялись, когда первый трактор в колхоз пришел. Мама в тридцать девятом померла… как Зойку рожала.

      Дорофеев все стоял и стоял недвижим, все рассматривал карточки. Стоял до тех пор, пока не раздался голос деда Андрона:

      – А вон тою шашкою Данила, ее отец-то, и разрубил напополам родителя Артемия. Сасония-то Пилюгина.

      – Вот как! – воскликнул, оборачиваясь, Дорофеев. Дед Андрон стоял в дверях горницы.

      Потом Дорофеев глянул на Катю, она сухо сказала:

      – Рассказывают, что так… Сам отец об этом говорить не любил.

      И быстро пошла в кухню.

      …Через некоторое время все опять сидели на прежних местах, и секретарь райкома партии Дорофеев говорил:

      – Колхоз, Катя, у вас небольшой. Каких-то триста гектаров пашни. Полсотни овечек, восемнадцать лошадей, три десятка дойных коров. Справишься, Катя, берись давай. А мы поможем. Завтра же вот соборем всех колхозников, собрание проведем.

      – Ну что вы заладили, – по-прежнему отбивалась Катя. – Детишек-то я куда?

      – Что ж они, маленькие у тебя, что ли, Катерина? – глухо проворчал Макеев. – Титьку сосут? Зойке – и той пятый год кончается.

      – Дак не сосут, а глаз за ними какой нужен?

      – Да присмотрим, присмотрим, – мотал бородой Андрон. – Я, старуха моя, тетка Василиха… Всем-то колхозом! Ты ж десятилетку кончила.

      – А старшего, Захарку тихомиловского, я в кузню возьму. Где поддержит чего, где подаст покуда. А там и молоток в руки. Так и делу обучу.

      – Значит, порешили, Катя, – подвел итог Дорофеев и поднялся, пошел к вешалке, стал натягивать шинель.

      – С ума сошли… с ума сошли, – все повторяла Катя, растерянная, пока они одевались у двери.

      – Давай, Екатерина Даниловна… До завтра, – сказал Дорофеев и вышел.

      По расквашенной апрельским теплом улице он шел мрачный, сильно втыкал свой костыль в унавоженный снежный кисель. Шел быстро, хромоногий Макеев и старый Андрон еле за ним поспевали. Лишь у самой конюшни остановился.

      – Завтра я, значит, подъеду на собрание.

      – Так что ж… про похоронки-то? – спросил кузнец.

      – Не мог я… Язык не повернулся.

      – Как же теперь?

      – Не знаю, – угрюмо сказал секретарь райкома. – И вас прошу – молчок, покуда.

* * *

      Из Романовки Дорофеев уезжал под звон той же капели. Правда, она стала реже и тяжелее, деревня блестела мокрыми черными крышами. В небе, по-весеннему уже высоком и голубом, стояло веселое солнце.

      Оно находилось еще далеко от горизонта, но длинный апрельский день потихоньку истекал к концу, прозрачный воздух становился все свежее. Лошадь нехотя тащила кошёвку по расквашенной улице, предвечерний холодок уже схватывал снежно-навозное месиво, полозья шипели, разрезая его. Дорофеев коня не торопил, он, забыв про вожжи, тоскливо глядел на свои вытянутые ноги. Его по-прежнему знобило, шапка опять СКАЧАТЬ