Дым отечества. Константин Симонов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ и сердце, и от этого он казался сестре совсем молоденьким, прежним и возбуждал материнскую нежность.

      Елена постарела, но все еще была красива ленивой отцветающей доброй красотой. Высокая, полная и статная, с тихим румянцем на лице, она была из тех русских женщин, которых долго не портят ни полнота, ни годы и красота которых порой заметней в сорок, чем в двадцать.

      – А ты, Леночка, стала еще красивее, – сказал Басаргин, и она покраснела от удовольствия, почувствовав по его голосу, что он сказал от души.

      – Ну как, родительскую водку будешь пить, американец? Или отвык? – спросил Григорий Фаддеич, берясь за графин.

      – Нам иногда присылали для приемов.

      – Очистка хромает, – огорченно сказал Григорий Фаддеич, – сивухой отдает, мандариновыми корками отбиваю.

      Он налил три большие стопки, приложив к горлышку графина вилку, чтобы не проскочили корки.

      – Первую – за Гришкино здоровье! – предложил он, во второй раз посмотрев на спящего Гришку.

      Это тронуло Басаргина.

      – Спасибо тебе за поддержку, – кивнув на сына, сказал он и чокнулся.

      – Не стоит благодарности. Живем ничего.

      Григорий Фаддеич подмигнул на заставленный закусками стол и выпил всю стопку. Елена тоже выпила свою и уголком салфетки вытерла губы. Басаргин улыбнулся. Елена переняла эту повадку от матери: в первый раз выпить, сколько нальют, по-мужски, до дна, а потом уже ничего не пить, не поддаваясь ни на какие уговоры. Сам он выпил половину и с хрустом закусил соленым, сводившим челюсти огурцом.

      – Не по-нашему пьешь, американец! – сказал Григорий Фаддеич, напирая на слово «американец».

      И Басаргин, вспомнив его давнюю привычку окрещивать людей прозвищами, улыбнувшись, подумал, что теперь это, наверное, на весь день.

      – Или, может, ты ихний виски предпочитаешь?

      – Нет, почему же.

      – А по правде сказать, наверное, большая дрянь – этот ихний виски? – наклоняясь к Басаргину, доверительно, как о государственной тайне, спросил Григорий Фаддеич.

      – Как тебе сказать? К закуске не идет, а если, как американцы пьют, натощак – ничего; пожалуй, даже лучше, чем водка.

      – Э, брат! Да ты совсем обамериканился! Где же твой патриотизм?

      Басаргин, разом вспомнив все заграничные, раздражавшие его разговоры на эту тему, промолчав, отвел глаза, и Елена вдруг заметила на его лице новое, непривычно жесткое выражение.

      – Ладно, бог с тобой, не буду критиковать, – сказал Григорий Фаддеич, наливая себе вторую, – закуси-ка вот холодцом, сразу на другую потянет… А где ж поросенок? – вскинулся он на Елену.

      – Какой поросенок?

      – А тот, что Ковригин прислал.

      – Одна голова осталась. Я решила, неудобно подавать.

      – Тащи, тащи! Что ж, что голова? Поросячьи уши – самое дорогое.

      Елена вышла, и он, СКАЧАТЬ