Опыты на себе. Ольга Шамборант

Чтение книги онлайн.

      Интеллигентность – это, по существу, только вопрос жизненных приоритетов. Честность, открытость, уважение к людям, скромность, идеализм… Ведь что мы, в основном, имеем – хамство, жлобство, барство и тоненькую прожилку интеллигентности, невидимое малое стадо ее носителей. Люди, как на расы, делятся на тех, кто познает, чтобы ужаснуться или восхититься, и тех, кто познает, чтобы приспособиться. Первые трепещут за качество бытия вообще, вторые – за свое благополучие в частности.

      Но вот среди тех, кто познает, чтобы ужаснуться, есть способные к любой жизни и есть склонные к бунту. Тут-то и сказывается драма всяческой духовности.

      Ложная интеллигентность также бывает очень даже смиренная: на службе у любого режима она цветет и пахнет, для нее цветочки на лугу, жена и дети в колыбели, черепки в музее – субстанция, а сталинские лагеря – акциденция, и плевать на тех, для кого лагеря оказались субстанцией, – они не поместились в поле зрения пенсне и дурно пахнут. В определенных кругах, где предпочитают, чтобы совесть им успокаивали античные авторы, а не генеральная линия, такая позиция очень популярна, имеется паства, набиваются аудитории – за отпущением грехов от имени динозавра…

      Лжебунтари читали смелые стихи в Лужниках и по совместительству в Карнеги-Холле – и там и там – с разрешения ЦК КПСС и ЦК ВЛКСМ – и получали за смелость не сроки, а квартиры и дачи.

      Боюсь, однако, что нераскаявшийся «праведник» – хуже грешника.

      Интеллигентность и интеллигенция – только однокоренные слова. Принадлежность к чему бы то ни было – защита и доля власти. Интеллигент же обязательно беззащитен и лишен власти. Помните, Платонов сказал: «Я ничего не член». Это важно понимать, чтобы зря не надеяться на конгресс интеллигенции. Другое дело – поддержка образованных слоев. Есть поэты, художники, таланты, умницы, пьяницы, сумасшедшие, нежильцы, очень мало, но все же есть тактичные, деликатные, даже благородные люди, но никакой такой интеллигенции, для которой мыслим конгресс, не может быть.

      На месте раны при ее заживлении образуется рубцовая ткань, которая выполняет опорную функцию, то есть поддерживает форму и объем органа, но она не может выполнять специфическую функцию поврежденной ткани. Наша интеллигенция в значительной степени – рубцовая ткань. Функционируют все необходимые институты – вузы, школы, театры, издательства, музеи и т. д., но процент интеллигентных людей в среде интеллигенции ничтожно мал, такой же, как везде.

      Их сила не в конгрессе, а во влиянии при непосредственном контакте, и то для имеющих уши. Это те самые слабые силы, на которых держится, если еще держится.

      Проснулась и смотрю в окно, где по бледному картону раннего утра пролетела птица. Господи! Это она в том, давнем, смысле пролетела или в каком-нибудь политическом, экологическом, эсхатологическом? Потом полетели еще и еще, как из пожара черные бумаги, все в одну сторону. Что там дают?

СКАЧАТЬ