Текст как текст. Андрей Битов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Тагила, блядь с Курской аномалии, Махно, Родзянко, Галахер, Колыма, Четвертая глава, газ «Зелинский – Несмеянов», «Сулико», Алейников в «Большой жизни». Большой Георгиевский зал, Вучетич и Манизер, «Если завтра война, если завтра в поход, если черная сила нагрянет», Бурденко, инженер-майор Агаланов, «первый сокол Ленин», черный орел Абакумов, Дуров, кремлевский труп – вишневые куранты, Пронькин, Шепилов, «Березки», «Белеет парус одинокий…»

      Почему-то именно так заканчивается этот ряд.

      2. АВТОР БЕЗЫМЯННОГО ПАМЯТНИКА ЛИТЕРАТУРЫ

      Но не разбился, а рассмеялся.

М. Горький

      Белеет Ленин одинокий…

Ю. Алешковский

      Итак, кому могло прийти такое в голову, поставить все эти, и сами-то по себе бессмысленные, слова в единый ряд? В данном случае, если рассматривать весь этот ряд как единый текст, у него будет четыре соавтора. Но один все-таки главный. Это именно ему так досадил Валентин Катаев, что именно названием его повести заканчивается все перечисление.

      Разъясним хотя бы последние слова…

      Еще в дописьменный свой период Юз Алешковский зачинает устную серию «мини-классики» бессмертным:

      Белеет. Парюсь одинокий…

      Рождено в бане. За ним последовало:

      С печальным шумом обнажалась…

      На севере диком стоит одиноко…

      И т. д.

      Это не просто ирония непризнанного над признанным, это ирония бесписьменного над письменным.

      К классикам еще любовная. Как у А. К. Толстого к Пушкину:

      Когда бы не было тут Пресни,

      От муз с харитами хоть тресни.

      Так что,

      Белеет Ленин одинокий —

      это не ирония по отношению к юному гению Лермонтову и даже не нелюбовь к Ленину, а некая идиосинкразия к другу подпольщиков, дворянскому мальчику Пете, герою прославленного романа для юношества Катаева, «ученика» Бунина, – тому Пете, которым нас с детства кормили с ложки наряду с Павкой и Павликом.

      Чем объяснить у очень умного и зрелого человека такую долгую, навязчивую до-под – и бессознательного неприязнь? Не умом же? А тем, что природный ум десятилетиями истязается одним и тем же, а именно и только тем, что не есть предмет не только изощренного, но и никакого ума. Ум восстает на новоявленный язык. Естественно – как желудок. Он отказывается переваривать, исторгает.

      Очищается.

      «Первые книги, которые выйдут в России без цензуры, – говорил Пушкин незадолго до гибели, – будет полное собрание сочинений Баркова». Полтораста и еще пять лет спустя этот завет остается невыполненным.

      Эти последние наши пять лет – пятилетка гласности – особенно наглядны. Цензуры не стало как никогда, однако она оставила за собой, по крайней мере, три пункта: военную и государственную СКАЧАТЬ