Перепросмотр. Александр Шмидт

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ недовольно буркнул Пашка, сидя на кровати с обнаженным торсом и вопросительно разведя руками. – Ай, яй, яй, непорядок!

      Максимыча передернуло от такой наглости. Он сказал краткую, но энергичную речь, суть которой была в том, чтобы мы сегодня же освободили комнату, отправившись «к чертовой матери». Когда комиссия удалилась, Пашка протяжно затянул на мелодию «Черного ворона»:

      Комиссаров,

      что ты вьешься

      над мое-е-е-ю

      голово-о-о-й

      Ты добы-ы-чи

      не дожде-о-шь-ся

      Комисса-а-ров, я не твой!

      – Да, ништяк посидели! Мишка, засланный ты у нас казачок! Зачем открыл этой кровожадной кодле?

      Бродский безразлично махнул рукой: кто ж знал?

      Мне пришлось активно провести весь день, чтобы к вечеру, зайдя в общагу и подняв друга с постели излюбленным: «Вставайте граф, вас ждут великие дела!», со всеми манатками переместиться на новое место жительства. Вопреки мрачным прогнозам, оно оказалось еще лучше прежнего. Это был профилакторий института с трехразовым диетическим питанием! Оно нам было особенно необходимо, вследствие подорванного здоровья на ниве постижения наук. Профилакторий занимал часть здания, где жили во время сессии заочники. По договоренности, в этом оазисе протертых котлеток и рек «Боржоми», мы должны были перекантоваться месяц, а потом плавно, естественным образом, переместиться к заочникам. Здесь-то я и познакомился с незабвенной Милой – последней женщиной моего студенческого периода.

      На втором курсе я познакомился с Афродитой. Как у Саши Черного: «… описать ее фигуру – нужно краски сорок ведер, даже чайки поразились форме рук ее и бедер». Афродита тоже училась на втором, но на другом факультете, и имела немецкую фамилию Эзау. Она не совсем уверенно называла себя немкой, что для меня было важно, хотя по внешности, без сомнений, была еврейкой. Дабы идентифицировать ее национальную принадлежность, я позвал своего товарища Мишу Бродского и указал ему на Ниночку Эзау, томящуюся в длиннющей очереди нашей столовой. Черный и кудрявый одессит-Миша, словно тициановский Иуда, авторитетно заявил, сильно грассируя: «Она такая же немка, как я француз». Нина иногда заходила в нашу комнату, где жил староста ее группы. Будучи нашей сверстницей, она была значительно старше нас мудростью молодой и красивой женщины. Ее поведение было наполнено достоинством и простотой, без тени кокетства или дешевой игры. В ее присутствии мы все становились услужливыми глупыми мальчишками, вероятно от отсутствия опыта и воспитания. Я и мой комплекс не могли даже мысли допустить, что можем стать интересными для нее. И благоговейно млея, я «в тихую» сочинял стихи, посвященные ей, запечатывал в конверт и относил в письменную ячейку ее общежития. Стихи были дрянные, из разряда «кровь-любовь, розы-морозы», но любовное томление было настоящим. Потом, по прошествии тридцати лет, я встретил ее буквально за час-полтора перед отъездом. Слушая мои восторги молодости, она естественно спросила:

      – Ну, и что ж ты таким был нерешительным?

      – Я СКАЧАТЬ