Ежевичная водка для разбитого сердца. Рафаэль Жермен

Чтение книги онлайн.

      – Вау…

      – Ты еще легко отделался.

      – Нет, ты постигаешь его логику?

      – «Моя родина – весь мир», – повторила я, подражая акценту Эмилио. – С этим не поспоришь, Нико.

      Никола тихонько засмеялся и погладил меня по руке, одновременно тронутый (я передразнила Эмилио, почти пошутила – это был прогресс, достойный коматозника, наконец-то пошевелившего мизинцем, когда произнесли его имя) и преисполненный сочувствия. Мой подбородок тотчас же задрожал, в глазах защипало. Ну просто собака Павлова! Доброта – лампочка загорелась – слезы. Никола поспешно убрал руку, будто обжегся.

      – Ладно, ладно, извини…

      – Не-ее! Это ты меня извини! Это я невыносима! Это я навязалась вам с моими котами, моими соплями, да еще и… ЛОТОК НА КУХНЕ!

      Готово дело. Я вошла в фазу несчастной любви под названием: «Я систематически поношу себя». Не самую, надо сказать, приятную для окружающих.

      – Держись. Хочешь вина? Мы поужинаем, когда вернется Кэт, но, может быть, пока стаканчик вина?

      – У-уууй-я-ааааа… как ты можешь жалеть такую, как я-аааа…

      Никола сбежал на кухню. Я осталась на диване, всхлипывая без особого убеждения и ища в себе силы, чтобы достать из-под кровати одного из котов.

      – Тебе плохо, потому что Флориан ушел?

      Ной смотрел на меня своими большими голубыми глазами.

      – Да, – шмыгнула я носом.

      – Папе было очень плохо, когда Жюли ушла.

      Он уже не говорил «мама» или даже «моя мать» о той, которая все же приходилась ему матерью. Она бросила их пять лет назад, когда Ною едва исполнилось три, чтобы, по ее словам, помогать развивающимся странам в Южной Америке. Я встретила ее через несколько месяцев в Монреале, но так и не сказала об этом Никола, который был убит уходом этой женщины, столь же эгоцентричной, сколь и эксцентричной. Он продал свой бар, который так любил, и стал музыкальным критиком, чтобы иметь возможность работать дома и уделять больше времени мальчику, которого обожал и собирался воспитать один.

      – Ты это помнишь? – спросила я Ноя.

      – Откуда мне помнить, мне было три года! – в подтексте слышалось: вот дура. – Это Катрин мне сказала.

      А, Катрин. Язык без привязи, но самые благие намерения.

      – Людям всегда плохо, когда кто-то уходит? – Он задал вопрос, не глядя на меня, сосредоточенный на пиратском корабле, который строил из лего.

      – Часто, – ответила я. – Особенно если это кто-то, кого мы любим.

      – Тебе-то, кажется, в самом деле плохо.

      – Да… Мне очень жаль. Тебе мало радости видеть в своем доме взрослую дуру, которая ревет коровой.

      – Мне не мешает.

      В его тоне было столько искренности, что я разревелась еще пуще. Тем временем вернулся Никола с двумя стаканами вина. Долго же он их наливал, сумела я подумать. Избегает меня? Прячется? Моя новоявленная паранойя была безбрежным океаном, далеко еще не исследованным.

      – Что случилось? – спросил он при виде моих слез. – Ной! Ты пожалел Женевьеву?

СКАЧАТЬ