Неразменный кот. Роман в рассказах. Юрий Меркеев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ нарядов. Обыкновенно утреннее или вечернее построение начиналось с того, что низкорослый картавый старшина роты Ситный вызывал Олега из строя и объявлял количество старых или вновь заработанных нарядов.

      – Куг’сант Гапонов! – кричал на построении старшина. – За систематическое на’гушение дисциплины объявляю вам т’ги на’гяда вне оче’геди. Чтобы гальюны в готе блестели!

      Обычно после хлесткой команды насчет гальюнов из глубины строя чей-то шутовской голос на манер тирольских пастухов затягивал:

      – Пи-и-ва, пи-и-ва, пи-и-ва хочу!

      Это был сигнал к общему смеху. Пережив волну нервного напряжения, рота начинала хохотать, нарушая строй и порядок. Ситный срывался вдруг с места, подбегал к левому флангу, откуда доносилась «пивная тирольская», прислушивался, приглядывался, принюхивался к строю, затем закладывал руки за спину и прохаживался взад-вперёд, внешне удивительно похожий на французского комика Луи де Фюнеса; потом резко поворачивался к роте лицом и кричал:

      – Гота, говняйсь! Сми’гно! У вас что, това’гищи ку’гсанты, залипает? Да? Залипает? – И он снова переносил свой гнев персону юного бунтаря. – Куг’сант Гапонов, я вам гога-то пообломаю! Ясно?

      – Так точно, ваше… сродие! – под дружный хохот курсантов кричал тот в ответ, а Ситный от дерзости подчиненного покрывался бурыми пятнами.

      – Пи-и-ва, пи-и-ва, пи-и-ва хочу! – снова пела таинственная тирольская кукушка, и тут уже сам Ситный не выдерживал и начинал подёргиваться от приступов заразительного веселья.

      Тогда рота распускалась либо на утреннюю приборку, либо на отбой.

      Заканчивалась осень. Бабье лето прошелестело тихими и занудливыми, как ревматическая боль, дождями и упёрлось в холодный сухой октябрь. В середине месяца стало чаще проглядывать солнце, но тепла уже не было. К ноябрю наступили первые заморозки. Небо побелело и взметнулось ввысь. Оголившиеся деревья застыли в немой мольбе к далёкому нежаркому светилу. В воздухе появились вирусы межсезонной ностальгической хандры.

      В такие дни на Олега обычно нападала ничем не объясняемая тоска. Его тяготили люди, в особенности те, с которыми он вынужден был разделять казарменную курсантскую долю. Юноше была противна нарочитая беспечность и пошлая весёлость одногодок, пульсирующая с особенной силой в курилках, где курсанты травили себя никотином и надуманными циничными историями о плотских утехах, передаваемыми заводилами с большим размахом и откровенностью. Он переносить не мог в такие дни строевых занятий на плацу, самоподготовок и прочих коллективных мероприятий, рассчитанных на подавление внешней свободы.

      После бабьего лета его таинственным образом тянуло в самоволки. Убежать из училища или казармы большого труда не составляло. В запасе у самовольщиков было несколько проверенных путей. Одним из них был выход через кочегарку, которая отапливала корпуса морского училища.

СКАЧАТЬ