Возвышающий обман. Андрей Сергеевич Кончаловский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ камеру на тележке… Сняли дубль, второй, третий. Все три – классные дубли.

      – Все хорошо. Можно обедать. Сняли!

      Она повернулась и ушла.

      «Катастрофа! – думаю я. – Уедет и все. Что дальше?»

      Приходит ассистент, говорит, что Беата просит билет на самолет.

      – Ладно, берите билет. Что я могу сделать?

      Прошел час, полтора. Все вернулись на площадку. Я, как ни в чем не бывало, говорю:

      – Давайте репетировать сцену.

      Беаты нет. Что делать? Посылаю за ней. Она приходит.

      Со мной не разговаривает. Сыграли. Сцена та же, только сейчас не для крупного плана, а для общего. Она была прекрасна. Сняли сцену, сняли проходы, так и не сказав друг другу ни слова.

      Она уехала в Варшаву. Со мной не простилась. Катастрофа! Я поругался с ней на всю жизнь!

      Проходит два месяца. Мы уже закончили экспедицию, работаем на «Мосфильме». Должны снимать другую ее сцену – опять со слезами. Она приезжает. Я не еду ее встречать. Боюсь. Не знаю, что она скажет. Ее одевают, гримируют, она все время спрашивает:

      – Где Кончаловский?

      – Снимает.

      – Он придет или не придет?

      Мне передают. Я не иду. Боюсь до смерти. Она приходит на площадку. Я от нее прячусь. Ассистенту сказал:

      – Отрепетируй без меня.

      Я боюсь с ней встретиться. А это сцена объяснения с Лаврецким. Тут же после ее возвращения. Надо плакать, и притом сразу.

      Отрепетировали. Все готовы. Дали свет. Она стоит.

      – Кончаловский будет вообще снимать?

      Тут прихожу я. Говорю:

      – Здрасьте! Здрасьте, милая!

      Она потная от волнения. Ее все время пудрят. Возможно, она боялась, что я опять примусь за рукоприкладство. Командую:

      – Мотор!

      Идеальный дубль. Никаких проблем. Актриса раскрылась. Я целовал ей руки, обнимал. Она была счастлива. Пошли съемки, взаимоотношения стали прежними. И, смею сказать, Варвара стала ее лучшей ролью.

      На картине появился талантливый фотограф – Валера Плотников. Он был молодой, очень, как и до сих пор, красивый, ходил в гусарском ментике (1968 год!), сделал замечательные фотографии…

      Мне хотелось, чтобы в картине был макромир: отсюда, скажем, шмель, жужжащий на стекле окна. Окно закрыто – мы не слышим, о чем говорят люди, стоящие за ним. Потом кто-то толкнул створку окна – и мы уже слышим диалог. А шмель улетел.

      Вслед за игрой с пространством пришло ограничение поля зрения естественным препятствием, чему я учился уже у Бергмана. Камера у него нередко ставится за пределами комнаты, и мы через открытую дверь видим только часть происходящего. Человек проходит сквозь дверь, останавливается в ее проеме – мы видим только часть сцены, остальное дорисовывает воображение. В «Дворянском гнезде» я впервые употребил этот прием в кадре с террасой.

      На картине произошло печальное событие.

      Я был настолько увлечен созданием реальности, скрупулезным воспроизведением быта, с великим множеством крупных планов – ювелирностей, миниатюр, гравюр, чашек, серебра, что потом это СКАЧАТЬ