полусонного водоема. Если Гонгора приглядывался, то успевал еще схватить момент, когда гримаса давно и успешно сдерживаемого неудовольствия распространялась, непрерывно искажаясь, нарастая и увеличиваясь в объеме, на прилегавшие неподвижные сине-черные пространства, захватывая все новые угодья тишины и покоя, и устремлялась было дальше, к нечетким, зыбко-размытым границам ожившего ареала, однако на пути своем волнение становилось все менее заметным, все более и более вялым, движения, казавшиеся прежде преисполненными энергии, неохотно густели, теряя в экспрессии, утончаясь, замедлялись и вскоре опадали вовсе, и последнее содрогание, угасая с неотвратимостью, уже засыпало, повиснув на полдороги и, так и не достигнув зеркального горизонта, сходило постепенно на нет; у Гонгоры сводило скулы, он встряхивался, оборачивался и замечал множество черных блестящих глаз-бусинок. Бусинки переглядывались. Они были задумчивы и неприязненны. Они провожали его и еще долго смотрели вслед из-под листьев травы, оставаясь в неподвижности. И уже не было над головой развесистых крон деревьев, не касалось уха шуршание острых камней под усталыми ногами и хриплого, исчезающего где-то дальше, на самом пределе слышимости, размеренного дыхания и голоса, и становилось ясно, что эти близоруко угрюмые исполинские каменные надгробия – всего лишь только эффектный призрак, дополнительный антураж к свежести бесконечного, необъятного; взгляд подозрительный и ироничный не видел здесь ничего, помимо запредельно, неестественно четкой линии пугающе далекого горизонта, нескончаемого склона и нежнейших благоухавших трав на нем да еще над всем этим непривычного, высокого, ослепительного синего неба. Время пахло теплом.
– Ты не знаешь, – спросил он, как отличить: габбро или эклогит?
Гонгора смотрел вдоль по склону, где дальше, метрах в двухстах над ними, на недосягаемой высоте слонялась беспризорная вислоухая горная овца.
– Я только знаю, как отличить базальт – по присутствию стекла. Стекло, – сказал он. – Очень легко запомнить.
– Да это тоже базальт. Тут все базальт. – Штиис осторожно постучал топориком по камушкам, усевшись на корточки.
– Стекло в базальте очень просто можно объяснить большой температурой в вулканическом разломе. Когда горную породу вынесло наверх магмой.
Штиис покачал головой.
– Вот эту штучку я где-то уже видел, по-моему, раньше, похоже на амфибол.
– Как, значит, ее выперло всю сюда, под большим давлением с самого дна, – гнул свое Гонгора, – разогретую на последнем градусе бешенства до полного опупения… Слушай, так они, наверное, все на разной глубине кристаллизовались. И под разным давлением.
