Именины сердца. Разговоры с русской литературой. Захар Прилепин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ бы так сказал… У меня нет мании величия, но образцовое поведение для писателя я представляю себе.

      – Это?..

      – Короленко. Бунин. Я говорю о писательском поведении, а не о масштабах. Зайцев. Шмелев.

      – Почему не Чехов?

      – Рано умер, у него не было возможности многое проявить. Был у него однажды некоторый либеральный занос – когда они, кстати, вместе с Короленко отказались от звания академиков оттого, что в Академию не приняли Горького. Это, конечно, является очень таким… интеллигентским шагом.

      – «Интеллигентское» – это дурное?

      – Не то чтобы дурное, но…

      – Я все-таки слышу в ваших словах негативные интонации, когда вы это слово произносите. В сегодняшней России есть интеллигенция?

      – Есть.

      – Кто это?

      – А вот рефлексирующие люди, борющиеся с властью. Это, между прочим, классическое определение, данное русской литературой: слой общества, противостоящий власти.

      – Так кто это – конкретно? Я думаю, что они все-таки, по вашему мнению, не в «Другой России» находятся?

      – Нет, и в «Другой России» есть.

      – Я недавно размышлял на эту тему и пытался представить себе современную фигуру уровня, скажем, Дмитрия Сергеевича Лихачева.

      – Знаете, Лихачев продолжал линию – насколько мог – толстовскую. Но эта позиция неактивна.

      – Есть мнение, что активная позиция лишает интеллигента права так называться.

      – Ну да. Но активная позиция – она в русских традициях, такой парадокс. Клеймить власть, возбуждать толпу. Вместо того, чтоб советовать царям, – возбуждать толпу.

      – Я просто никак не найду в вашей системе координат интеллигента. Если он возбуждает толпу – он не интеллигент?

      – Я повторяю: это русская традиция. Все русские интеллигенты возбуждали толпу. От Герцена и даже раньше.

      – Если верить Лихачеву, первый русский интеллигент – Радищев.

      – Ну вот.

      – Хорошо. А что вы тогда скажете о нынешней, столь ластящейся к власти молодежи?

      – Знаете, она совсем не похожа на таких же уродов, что были на поколение раньше. Эти совсем другие.

      – Они хуже.

      – Хуже. Но это второй вопрос. «Хуже или лучше» – наша оценка. А они другие. Они, современным языком говоря, беспредельнее. У них нет границ. У них нет никаких запретов. Никаких вообще. Ладно бы у них не было моральных запретов. У них нет запретов смысловых. И они для меня непонятны! Не то чтобы я их осуждал – я их просто не понимаю. Как марсиан. У них мотивации другие.

      – Мне казалось, что они примитивны.

      – Они настолько примитивны, что они – другие. Карьеристы моего поколения и следующего после моего поколения – они были с большими сложностями. У них там много чего внутри варилось. Они и комплексовали, и мучились – это точно. А эти – даже не выбирают. Они прут, и все. Для них настолько самоочевидно, как надо жить, что они не подвергают это никакому СКАЧАТЬ