Час исповеди. Почти документальные истории. Евгений Панов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      – Ты сколько времени служишь? – неожиданно спрашивает Желтов, не меняя позы.

      – Десять месяцев, а что? – недоумевает Колька.

      – Ну и вот, – говорит Желтов.

      – Что… «вот»?.. Так на какую машину мне идти?!

      – Вот.

      – Вы что, оглохли?! – кричит Елисеев.

      Однако на втором году службы он поутих. Его мучала неопределенность в будущем. Возвращаться на второй курс в 27 лет вроде бы поздно. Квартиры нет. Удовлетворительной профессии нет…

      Но к идее остаться в кадрах он по-прежнему относился непримиримо. Люда вообще о возможной жизни в Прибылове и слышать не хотела.

      Елисеев уехал в Москву в августе 1973-го, взвинченный и полный ожиданий. Письма не прислал.

      И вот в декабре 1973-го я узнаю невероятную новость: Елисеев возвращается! В кадры! Я не поверил своим ушам. Колька, который… который… Смольников расспросил начальника ТЭЧ. Выяснилось, что через пять месяцев после увольнения Елисеев пришел в военкомат и написал рапорт. Служить он просился к нам. Полк запросили, и от нас в военкомат пошел официальный вызов.

      Но Елисееву не суждено было стать кадровым военным. Он не приехал. Как сказал Смольникову тот же Николаевский, в рапорте Елисеева были два существенных условия: только в наш гарнизон и только на летную работу, борттехником. С гарнизоном устроилось, а комиссию на борт он не прошел но состоянию здоровья.

      Елисеева уговаривали идти на наземную должность, в ту же ТЭЧ, но он не согласился. Начав службу в 25 лет, он к 45-ти имел бы без льготного исчисления всего около 20-ти лет выслуги и в лучшем случае – звание капитана…

      19 октября 1972 года

      Роняет лес багряный свой убор,

      Сребрит мороз увянувшее поле,

      Проглянет день как будто поневоле

      И скроется за край окрестных гор…

      Александр Сергеевич, все не так… Наполовину зима, земля покрыта полурастаявшим снегом, сквозь который проглядывает что-то желтое. Незавершенная картина бездарного художника, бездарное время, зима, готовая растечься знобкими потоками. Ноябрь на носу, ноябрь, глухое время. А днем греет солнце – глупый парадокс, скучная пародия на раннюю весну.

      …Холодной осени печален поздний вид…

      …А друзья? Иных уж нет (в друзьях), а те (все остальные) далече…

      День 19 октября 1972 года чем-то поразил меня, и я долго носил его в памяти, все собираясь понять, чем же. Чего было в нем такого, тяжело осевшего на дно души, какие подробности или мысли были особенно важны?..

      Что же было в тот день?

      Как всегда, с утра я проспал. Вскочил рывком и бросился на кухню, оставив постель неубранной, но с постелью так бывало ежедневно, я убирал ее под вечер. На кухне привычным, тоже ежедневным, уколом возникла мгновенная боль. Ее почему-то всегда вызывали занавески в подсолнухах на окнах и на двух кухонных полочках. Почему именно занавески? СКАЧАТЬ