Святая мгла (Последние дни ГУЛАГа). Леван Бердзенишвили

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ учил грузинский, но ему приходилось очень трудно. Читать он научился за неделю, через месяц читал древнегрузинские «мргвловани» и «нусхури». Об алфавите «мргвловани» создал теорию (конечно же, двадцать шесть и тут обрело особое значение), со рвением переводил Галактиона Табидзе (переживал, говорил, что не получается, – хотя у кого это получилось? – но потом добавлял по-грузински «isev vdgebodi da mivdiodi» – «Снова вставал и шел» – и принимался переводить заново), мог часами цитировать Руставели в переводе Заболоцкого – эта книга была у него со времен ереванского изолятора, и он ее никому не одалживал. Сначала произносил по-русски:

               Что ты вертишь нас и крутишь, бессердечный мир земной?

               Всякий, кто тебе поверит, будет сетовать со мной.

               Ты откуда нас приводишь, где сравняешь нас с землей?

               Только Бог один заступник всем, отвергнутым тобой!

      Затем добавлял по-грузински: «Vah, sophelo…»

      Жора не признавал перевода Константина Бальмонта, говорил, что он слишком экзальтирован, хотя Бальмонт и хороший поэт, однако – сердился Жора – в своем переводе он чуть ли не претендует на место рядом с Руставели. Перевода Шалвы Нуцубидзе не признавал вообще, дескать, как можно, чтобы историк философии или же философ переводил поэта, горячился, мол, перевод этот написан грузинским русским языком, причем тут еще и рука сатаны (Сталина) замешана. Я во всех деталях рассказал Жоре услышанную от моего прекрасного учителя Симона Каухчишвили историю о Шалве Нуцубидзе, его сестре, о самом Симоне Каухчишвили, «Витязе в тигровой шкуре», о Сталине и, конечно же, о Лаврентии Берии. Самым пикантным эпизодом в этой истории было не то, что одобренный товарищем Сталиным русский перевод Руставели спас Шалву Нуцубидзе и вместе с ним Симона Каухчишвили от тюрьмы, и даже не то, что спасшихся от тюрьмы грузинских ученых пригласил к себе на кутеж Лаврентий Берия. «Сильнее» всего было то, что изрядно напившийся Шалва Нуцубидзе забыл у Берии рукопись своего перевода «Витязя в тигровой шкуре», и, когда двое грузинских академиков заявились за ней к товарищу Берия, ошеломленный Лаврентий Павлович произнес исторические слова: «Мне немногих доводилось видеть ушедших от меня с миром, но вернувшихся из безопасного места своими ногами вижу впервые».

      Жора был чистокровным антисоветским человеком, и не удивительно, что никого на белом свете не ненавидел больше, чем Сталина. Можно смело сказать, что на величайшего лидера всех времен и народов, на вождя мирового пролетариата и генералиссимуса у Георгия Хомизури была куда более сильная аллергия, чем на яйцо.

      Наше заключение характеризовалось одной большой особенностью. Мы сидели не в страшные тридцатые годы, не во время войны, не на заре диссидентского движения, не в эпоху брежневского застоя, а в эпоху советской демократии, гласности и перестройки. В то время как сталинисты бушевали в «Правде», в «Огоньке» публиковалось знаменитое СКАЧАТЬ