Поклонение Луне (сборник). Елена Крюкова

Чтение книги онлайн.

      Еще через час все вышли на улицу с сумками, чемоданами и рюкзаками.

      Перед гостиницей красным революционным флагом мотался на сыром ветру красный каштан.

      – Ну что, скинемся на такси? – неувядаемо выкрикнула веселая Алла.

      – У меня осталось только двадцать евро, – проканючил Толя Рыбкин.

      – У меня есть деньги, – жестко сказал Илья.

      Черная машина подкатила сбоку. Стекло отъехало вниз.

      – Пье-е-е-ер! – счастливо завизжала Алла Филипповна. – Ура-а-а-а!

      – Я подвезу вас в аэропорт, – сухо сказал Пьер. – Садитесь. Вещи в багажник и на колени.

      Он был неузнаваемый. Он был как чужой. Молчал все время. Зато другие говорили. Аллочка трещала, как трещоткой гремучая змея, ахала и охала, вертела головой: прощай, площадь Этуаль, прощай, Триумфальная арка, пока-пока, Елисейские Поля! Хомейко костерил Париж в хвост и в гриву, ибо три дня провалялся в гостинице с расстройством желудка. «Съел, проклятье, эту французскую жабу – и, тудыть-растудыть, не переварил!» Костик лениво пережевывал во рту слова, беседуя с Толей Рыбкиным о манере импрессионистов: это все давно устарело, старик! Да и Черный квадрат, этюд его мать, устарел!

      Илья, Мара и Пьер молчали. Им не о чем было говорить. И незачем.

      В аэропорту «Шарль де Голль» все взахлеб благодарили Пьера. Алла поковырялась в сумочке и выхватила, оторвала от сердца припасенный, должно быть, для красноярцев сувенирчик – резиновую дамочку в розовеньком платье, под черной вуалькой, в черной шляпке с поддельными жемчугами: «Возьмите, дорогой вы наш! Возьмите эту чепуху! Просто – на память! А дамочка, это, наверное, – хихикнула Алла, – красавица-шлюшка с Пляс Пигаль!» С Монмартра, ледяно ответил Пьер. Алла смешалась, не знала, шутить дальше или остановиться. Персидский встал грузной ногой на поверженный чемодан, вытирал, как на пляже, лысину. Илья отвернулся. Глядел в окно.

      Пьер подходил к каждому и каждого целовал. Холодно. Заученно. Как автомат. «Блин, он что как из Музея восковых фигур, мужика как подменили», – подумала, ничего не понимая, Алла Филипповна.

      Мара прикоснулась к его чисто выбритой щеке холодными губами.

      Пьер на миг остановил свое лицо, как лаковую черную машину, около ее лица. Щека чувствовала щеку. А жизнь уже не чувствовала жизнь.

      – Adieu, mon amour, – церемонный, надменный французский шепот льдинкой проколол ухо и вышел через сердце, под холодными ребрами.

      И Мара по-французски холодно сказала:

      – Adieu.