Русский Париж. Елена Крюкова

Чтение книги онлайн.

      – Да, папайя. Я ее вспомнил. Я ее тоже ел.

      – Здесь? В Париже?

      – В Буэнос-Айресе.

      – Ты аргентинец?

      Она радостно перешла на испанский. Он покачал головой.

      – Нет. Русский, – ответил по-испански.

      – Русский? О!

      Слова кончились. Глядела на него, как на диво. «Явление русского бога испанской девочке». Он обнял ее за плечо, и его ладонь запылала – такой горячей была ее кожа сквозь красный рукав.

      – Ничего не спрашивай. Просто идем, и все.

      – Да. Просто идем. Я полюбила Париж. Он красивый… изящный. Прозрачный, как флакон с хорошими духами. И так же хорошо пахнет.

      Смеркалось. От стадиона до острова Ситэ они шли пешком, и ноги не натрудили.

      Забыли время и день, перепутали утро и ночь. Забыли себя. Париж обнимал их, качал в колыбели ладоней. Подошли к парапету. Сена тихо светилась. На другом берегу парапет весь был увит темно-зеленым, траурным плющом. И часть стены Нотр-Дам – тоже. Плющ затягивает забвеньем камень. Закрывает от глаз вечность. Слабое растенье, а дай ему волю – камень источит и пожрет, прорастет сквозь вековые кирпичи и плиты.

      Фрина встала у парапета, глядела на воду.

      – Река. Здесь река. Мехико сухопутный город. Там одни горы вокруг.

      – Ты живешь в Мехико?

      – Я живу везде.

      – Кто был с тобой в вагоне? Этот пузан? Твой муж? Любовник?

      – Пусть тебя это не волнует.

      Замолчал. Нотр-Дам нависал мрачной громадой. Лиловые сумерки набрасывали на Париж, как на клетку с канарейкой, темный платок.

      – Зайдем в собор?

      – Зачем? Ты хочешь помолиться? Я не хочу.

      – Хочу поставить свечу.

      Перешли Сену по узкому, тонкому мосту. Средневековый мост, кружевной. Сейчас подломится под ногами, они оба рухнут в реку.

      Зашли в огромный, грозный, как рыцарь в каменных латах, скорбный собор. Игорь задрал голову: ну и высота! Он за все это время еще ни разу не был в Нотр-Дам. Древностью, смертью пахнуло. «В наших, московских церквах, в православных, не так. Там – солнце, и весело, и золото окладов горит, и византийская эта роскошь паникадил, и всюду, всюду – Спаса глаза, этот теплый, родной до боли Христос. Христос – воистину Отец. И Мать с Ним: горит глазами в пол-лица со всех образов! Где тут – Отец? Где – любовь?»

      Фрина подошла к ящику, где сложены белые, толстые, длинные свечи. Выбрала две. Порылась в кармане, опустила франки в дырку сердечком, прорезанную для пожертвований на храм в деревянном черном цилиндре.

      Протянула свечу Игорю.

      Взял. Подошли к горящим кучно свечам. Затеплили от чужого огня. Теперь в руках у них свечи пылали. Белый воск плавился в пальцах. Фрина задрала голову, глядела на Игоря. Он глядел в ее смуглое, с мелкими, как у обезьянки, чертами, лицо.

      Красивая обезьянка. Залетная мексиканка. Гостья в Париже. И уедет отсюда, может, завтра.

      «Мы СКАЧАТЬ