Поэзия и сверхпоэзия. О многообразии творческих миров. Михаил Эпштейн

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Они нуждались в таких верованиях, которые были легче для понимания и обращались больше к сердцу, чем к разуму»[77].

      Возможно, сказалось и общее влияние южного, более стихийного и открытого уклада жизни, с одной стороны, – северного, более замкнутого и созерцательного, с другой. Так или иначе, эти два движения, приходящие с Севера и с Юга, обнаруживают историческую подоплеку двух видов еврейской духовности, проникшей через «северянина» Мандельштама и «южанина» Пастернака в русское словотворчество.

      В конце концов, как передаются все эти влияния рода и прародины, даже если они минуют сознательную жизнь и воспитательное окружение? Почему «графинечка» Наташа Ростова, обученная французским танцам, вдруг, оказавшись в деревне у своего дядюшки, неожиданно для всех и даже для себя поплыла в русском танце? Как усваивается эта особая пластика, жест или речевая манера?

      Вопрос столь же ясен, сколь и неразрешим. В рассуждении о родовых корнях поэзии вряд ли нам дано пойти дальше, чем свидетельство самого поэта. «Как крошка мускуса наполнит весь дом, так малейшее влияние юдаизма переполняет целую жизнь. О, какой это сильный запах!» – передает Мандельштам раннее, почти безотчетное, обонятельное впечатление от своего «настоящего еврейского дома» («Шум времени», 2, 56). И особо – о родном языке, которому учился, не обучился, но зато наслушался вдосталь: «Речь отца и речь матери – не слиянием ли этих двух речей питается всю долгую жизнь наш язык, не они ли слагают его характер?» («Шум времени», 2, 66).

      …Так образовались эти два феномена русской поэзии: ее величайший хасид Пастернак и ее величайший талмудист Мандельштам.

      Золотой локон и розовая точка: интуиция живого у Пушкина и Тарковского

      У Арсения Тарковского есть стихотворение (1945), из которого приведу первые два четверостишия, особо значимые для нашей темы:

      Слово только оболочка,

      Пленка, звук пустой, но в нем

      Бьется розовая точка,

      Странным светится огнем,

      Бьется жилка, вьется живчик,

      А тебе и дела нет,

      Что в сорочке твой счастливчик

      Появляется на свет…

(Слово)

      Смысл, кажется, ясен: внутри слова мерцает нечто загадочное, его душа, его жизнь. Точно так же и родившийся в сорочке (оболочке) потому и счастливчик, что в нем мерцает нечто маленькое и живое: «бьется жилка, вьется живчик…»

      На волне ритмической памяти к этим строкам Тарковского приплывают другие, пушкинские стихи (1828):

      Город пышный, город бедный,

      Дух неволи, стройный вид,

      Свод небес зелено-бледный,

      Скука, холод и гранит —

      Все же мне вас жаль немножко,

      Потому что здесь порой

      Ходит маленькая ножка,

      Вьется локон золотой.

(Город пышный, город бедный…)

      Размер тот же самый – четырехстопный СКАЧАТЬ