Искусство жить и жизни смысл. Сборник I. Размышления и комментарии. Владимир Яковлевич Кернерман

Чтение книги онлайн.

      И Женя закричала что было силы. И кричала, пока вдруг не рвануло так, что голос застыл.

      Ах, хорошо! – услышала она голос Ильясова и потеряла наконец сознание.

      Боли длились еще три дня, спину ломило так, как будто раскаленный прут вставлен был в позвоночник. А Ильясов приходил каждое утро, осматривал ее и приговаривал: – Хорошо! Хорошо!

      Кирилл обычно уже сидел в палате. Потом выходил вслед за Ильясовым и спрашивал:

      – Что хорошего-то, доктор?

      Он подмигивал – будет ходить, будет…

      На второй неделе стал ходить массажист, тоже человек восточный, но похожий скорее на индуса… Женя все лежала на животе, на спину ее не перекладывали, а индус, оказался, впрочем, таджиком по имени Байрам. Странное все-таки место, подумал про себя Кирилл, но Жене ничего не сказал. Байрам долго мял ее ноги и прикладывал к ним какие-то горящие свечи.

      Через неделю перевернули на спину, садиться не велели. Еще через неделю Ильясов, подсунув руки подмышки, поднял ее. Женя стояла, ноги ее держали.

      Она постояла минуту, он поднял ее, уложил.

      – Садиться тебе нельзя, поняла? Три месяца садиться нельзя. Ходить можно, а садиться нельзя…

      9

      В конце мая Хава Иванова приехала из Иерусалима. Она прожила там семь месяцев, училась в каком-то еврейском университете.

      Пришла в гости. Красивая и постаревшая. На голове намотана была какая-то серебристая чалма, длинное светлое платье элегантно болталось вокруг похудевшего тела.

      Стояли на балконе. Женя упиралась локтями в бортик ходунков. Она могла и самостоятельно сделать несколько шагов, но в ходунках все-таки чувствовала себя увереннее.

      Хава была необыкновенно молчалива, так что Женя сама задала ей вопрос:

      – Ну, и что ты там изучала?

      – Язык и Тору, – сдержанно ответила Хава.

      – Ну и как? Научили?

      – Трудно, – ответила Хава. – Чем больше ответов, тем больше вопросов.

      Деревья кончались на уровне пятого этажа, с балкона видны были только мелко-кудрявые макушки двух ясеней, и земля под ними едва просвечивала. Бросаться вниз Жене больше не хотелось…