Бес искусства. Невероятная история одного арт-проекта. Андрей Степанов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ как равному: «Вы, – говорит, – ничего не понимаете. Вы внутри весь чистый. В вас темного совсем ничего нет». Тут я глаза и поднял. Поднял я глаза, Борька, и с тех пор ни на кого другого, кроме нее, уже не смотрел. Вот придем сейчас, сам все поймешь.

      А Галя мне вдруг говорит: «Вставайте, Валентин Андреич, хватит дурака валять». У меня, конечно, челюсть отвалилась, а она смеется: «Не удивляйтесь, я все про вас знаю». Я, говорит, ученый исследователь, и как раз такими, как вы, со Стендалем то есть в анамнезе, занимаюсь. Случай ваш известный и даже был опубликован в научном журнале. Насилу вас разыскала.

      В общем, привезла она меня в клинику, дезинфицировала, одела как человека, накормила, поместила в отдельную палату и стала расспрашивать. Ну, я ей все про себя и выложил, с самого начала, с детства. Ничего не утаил. Рассказал – и жду, что она решит. На чудесное исцеление, понятное дело, не надеюсь, но втайне думаю – а ну как пожалеет? Кому доброе слово не хочется услышать? А она ничего не сказала, ни звука. Зато сделала такое, что ты не поверишь!

      На следующий день приходит с утра и приносит с собой краски, бумагу и кисточку. Берет эту самую кисточку, макает в краску и протягивает мне: «Рисуй!» Я, конечно, отвечаю: не могу я рисовать, меня от одного вида этого инструмента сейчас стошнит, как от паленой водки. А она не слушает: «Не прячь, – говорит, – свою душу! Мажь, как получится, и ни о чем не думай!»

      Ну, закрыл я глаза, взял кисть – и как в холодную воду нырнул. Набросился на бумагу, мажу что-то, брызжу, опять мажу из последних сил. И вдруг чувствую – тепло по телу пошло. Снизу вверх, как будто оттаиваю после обморожения. Приоткрыл я один глаз, смотрю – а кисточка-то у меня в руке сама танцует. Устанет, нырнет в краску, освежится – и снова пляшет. Галя еле успевает листы подкладывать. И вылетают, знаешь, такие абстракции, как у Джексона Поллока, будь он неладен, одна за другой. А внутри у меня все теплее, теплее, теплота уже к голове подходит… Потом – раз! – вспышка по глазам, и сразу выключили мне свет. Вырубился я и проспал часов двенадцать. На следующий день повторили мы с ней процедуру, и уже легче пошло. Потом еще. А через неделю – ты не поверишь, Борька! – нарисовал я кошку задом. Нарисовал! Я! Кошку задом! Полосатую. Собственной рукой! Это же счастье какое…

      В общем, съежился гад Стендаль, сдулся – и отступил. И почувствовал я себя почти человеком.

      А еще через неделю выписали меня. Стою я на ступенях этой самой клиники и не знаю, куда идти дальше. И как без нее, без Гали, жить, тоже не знаю. Решил ее дождаться. Ну, простоял часа два, выходит она. Обрадовалась. «Пойдем, – говорит, – со мной. На вокзал меня проводишь, я сегодня в Питер уезжаю». Выяснилось, что Галя – она питерская, а в Москве находилась в научной командировке. «Очень приятно, – отвечаю, – какое совпадение. А я как раз собрался посетить северную столицу». И поехали мы сюда. А ты ведь помнишь, Бедюша, я раньше этот город не очень любил. Ну погляди вокруг: тут зданье любое кругом обойди – нигде не приделаешь лишней колонны. Подташнивало СКАЧАТЬ