Это же я…. МакSим

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ разумеется, не помню) началась моя жизнь. О судьбоносном разговоре мамы и акушерки напоминает шрам на правой руке – лишний палец ликвидировали, когда мне было шесть месяцев. Тайну этого шрама вся семья хранила пять лет, старательно избегая разговоров о моей врожденной аномалии. Я была девочкой общительной, могла расценить шестой палец как дополнительный козырь и рассказать эту историю всему двору. А дети – народ безжалостный, мама боялась, что меня могут поднять на смех. Интернета тогда еще не было, и никто не знал, что это чудо не такое уж редкое, и с такими же аномалиями родились многие, среди них Мэрилин Монро, Опра Уинфри и Халле Бэрри. Неплохая, кстати, компания. В общем, до пяти лет я росла в неведении, но тайное всегда становится явным, и одна сердобольная родственница все-таки рассказала мне о том, что я – необычный человек. И диалог в роддоме между мамой и акушеркой пересказала во всех подробностях. «Ну да, не будешь ты на пианино играть, что уж тут такого?» Услышав эту фразу, я немедленно взвилась под потолок от негодования: «Что?! Как это так?! Это я не буду играть? А ну-ка, ведите меня немедленно в музыкальную школу! Я вам всем докажу, что я лучший пианист на Земле!» Этого негодования хватило на все семь лет обучения в школе, хотя я не могу сказать, что очень любила туда ходить. А потом, уже через много лет, вспоминая историю с лишним пальцем, я вдруг четко увидела всплывшую откуда-то из глубин памяти картинку – как я лежу в детской кроватке, разглядываю свои ручки, и маленький дополнительный палец смешно шевелится вместе с остальными. Иногда я даже думаю: «А может, и зря его убрали? Вдруг я стала бы гениальным пианистом – с такими-то дополнительными возможностями!»

      «Что?! Как это так?!

      Это я не буду играть? А ну-ка, ведите меня немедленно в музыкальную школу! Я вам всем докажу, что я лучший пианист на Земле!»

      Мое счастье, что на детях раны и ссадины заживают практически бесследно. Иначе неугомонная Марина была бы вся покрыта шрамами с ног до головы, как пират. На месте сидеть я категорически не могла и гордо несла по жизни звание «человек-авария». Мама сетовала на то, что инстинкт самосохранения во мне просто не заложен. Особенно это было заметно по сравнению с моим старшим братом Максимом, на которого не могли нарадоваться все взрослые в округе. «Ой, ну какой же замечательный мальчик! Послушный! Усидчивый! Прилежный!» – восхищались родственники, гладя Максима по голове. А в это время на заднем плане Марина свешивалась с очередной березы на высоте трехэтажного дома. До сих пор не могу без смеха смотреть на одну старую фотографию. Дело происходило во время татарского праздника Сабантуй (в Казани, где я жила, он всегда отмечался громко, весело, с конкурсами и соревнованиями). И вот на этом снимке вся моя семья стоит под каким-то канатом, уходящим в небо, и смотрит вверх, где болтаюсь крошечная трехлетняя я. Говорят, что я рванула на канат и вскарабкалась по нему ввысь с такой скоростью, что никто из родных не успел среагировать и перехватить меня. И вот я там качаюсь наверху, а они стоят внизу и раздумывают, как им теперь меня поймать, когда я буду падать. В этом была вся я. Когда я бежала по дороге, обязательно спотыкалась и падала, да так, что кто-нибудь рядом принимался голосить: «Ой, господи, ребенок убился!» А я вставала, отряхивалась, с любопытством смотрела на кровь, бегущую из разбитой коленки, и бежала дальше.

      На месте сидеть я категорически не могла и гордо несла по жизни звание «человек-авария».

      Увы, не все падения заканчивались безобидно. Шрам, который я заработала в три года, до сих пор украшает мой лоб и стал уже своего рода визитной карточкой. Хотелось бы рассказать вам героическую историю о том, как я заработала его, спасая мир, но, увы, все было гораздо более прозаично. Я скакала на коне. На игрушечном, разумеется. А чтобы было удобнее скакать, водрузила коня на кровать. Рядом сидел мой старший брат и изо всех сил делал вид, что следит за мной в оба глаза, как и было поручено. На самом деле он увлеченно смотрел «Спокойной ночи, малыши», но об этом знать никому не полагалось. А я скакала. Ну и доскакалась – упала и с кровати и одновременно с коня. Лбом прямо об угол стола. Он у нас был роскошный – мамин папа делал его сам, как и всю мебель в нашей квартире. Резной, тяжелый, с острым краем. На край я и насадилась лбом со всего размаху. Очнулась на полу. Мама, прибежав в комнату и увидев, как из моей головы хлещет кровь, опустилась на стул и потеряла дар речи. Брат заголосил от ужаса. А у меня были только такие мысли: «Где бы немедленно раздобыть зеркало и глянуть на себя? Ну интересно же, что у меня там такое и чего они так испугались». Зеркало мне в результате дали, и я была впечатлена: «Вау, прямо как в фильме ужасов, столько кровищи!» Мама в это время уже бежала к соседям, умоляя помочь. И сосед, прямо как был в носках, помчался на улицу по сугробам к ближайшему таксофону вызывать «Скорую» – домашний телефон тогда считался роскошью. В общем, доставили меня в больницу, рану наспех зашили, и память об этом событии теперь со мной на всю жизнь.

      Мои мама и папа с детства жили в одном дворе и с первого класса сидели за одной партой. Их семьи были примерно одного достатка, точнее, я бы сказала, «недостатка», как и большинство семей того времени. Окончив школу, папа ушел в армию, мама, как и СКАЧАТЬ