Красное колесо. Узел 3. Март Семнадцатого. Книга 3. Александр Солженицын

Чтение книги онлайн.

      Так и с генералом Ивановым по дороге не встретились, да теперь это было не нужно.

      Мрачный, с больным, старым видом Гучков, сразу небритый, подумал, решил:

      – А пожалуй, Манифест будет у вас безопасней. Я – на виду, я…

      Достал из внутреннего кармана бумажник, из него – заветные сложенные листики, передал Шульгину.

      Шульгин охотно – в свой бумажник и в такой же свой карман.

      Головная боль его не совсем прошла, а притупилась.

      Было раннее морозное утро. Восходящим солнцем розовило высокобокую кирпичную церковь у Скотопригонного Двора.

      Этих самых Северо-Западных дорог начальника, Валуева, как раз близ Варшавского вокзала три дня назад и расстреляла, растерзала толпа, депутаты знали. Назначенный Бубликовым заместник Валуева сразу вошёл к ним теперь в вагон. Не желал он быть растерзанным, как Валуев, и отказать толпе не мог ни в чём. Но предупредил депутатов, что настроение очень возбуждённое, об их приезде знают, ждут, – и советовал им ни на какие митинги не ходить. А он за них – отказать не смел.

      С возвратным тяжёлым «таврическим» чувством депутаты вышли в тамбур, сходили по ступенькам. Они ведь ускользнули тайно от Совета, – и как их теперь встретят? Уже к их вагону стянулась толпа, больше сотни, – солдаты, и молодые офицеры, и публика.

      Гучков первый спускался грузно со ступенек, а Шульгин оставался ещё выше него на вагонной площадке. И лица публики увиделись ему угрюмыми – и молниеносно блеснуло в нём: чего ж таить? от кого теперь это секрет? вот сейчас он их обрадует и разрядит.

      И, не успев посоветоваться с Гучковым, оставаясь на площадке, со своей полувысоты, взмахнув лёгкой рукой, крикнул своим тонким, не слишком громким голосом:

      – Государь – отрёкся! По болезни наследника на престол вступает император Михаил Александрович!

      По лицам замелькало – удивление? согласие? Раздалось и «ура», но тихое, жидкое, не единое.

      И сразу – усилилась вокруг депутатов суета полносвободной толпы. И кто-то приглашал их, кто требовал и тянул – сразу в несколько мест, и везде их ждут. И даже не успели они с Гучковым сговориться – их разделили.

      Но Шульгину понравилось такое возбуждение. Во всяком случае, российская масса не оказывалась равнодушна к политике, как на неё клеветали. Так она – вот так всегда и тянулась? Или раззадорили её в последние дни?

      Шульгин бодро шагал за сопровождающими. Простой будничной ясности не было в голове, но была сказочная приподнятость – выше и сильней себя, идущего по платформе, – к речи, к которой никогда не готовился. Свои ноги ощущал как не свои и свой язык как не свой, – лишь несовершенно данные ему, совершенно плывущему в воздухе. И листики императорского отречения в кармане были как особая награда, тайная ото всех.

      Суждено ж было именно ему нести на груди эти два невесомых листика, перелистывающих всю русскую историю!

      Вид на перроне молодых офицеров СКАЧАТЬ