Было вполне логично, что они «спелись». И Жаров тогда порадовался за обоих.
Свадьба была шумная, сумбурная – оказалось, что у Борьки и Наташки целая куча родни, и Наташкина мать хотела все сделать «по правилам».
Бойкая она была бабенка, эта Наташкина мать, – все задирала тихую Лию Семеновну, Борькину матушку, а та вытирала глаза светлым платочком: Наташка ей, в принципе, нравилась, а вот новая родня…
– Это надо пережить, – посоветовал он в курилке вконец раскисшему Борьке, – в конце концов, родители имеют на это право!
Так он сказал, а вот думал иначе: после всей этой вакханалии – с тамадой, ансамблем, танцем молодых и пьяными родственниками – решил твердо: такого у него никогда не будет!
И вправду не было – с Ритой они расписались без помпы и тут же уехали в Таллин.
Рита… Он влюбился в нее сразу, в одну секунду – в эту странную, холодную, как казалось, и замкнутую женщину. Загадка… загадка она, и загадка его к ней любовь. Большая любовь, длиной в целую жизнь.
Ему никогда не было с ней просто. И все же… Он никого и представить не мог рядом – ни одну из его прежних и многочисленных пассий.
В компанию Риту не приняли – ни ребята, ни тем более девочки. Инка Земцова, большая умница, кстати, сказала ему тогда:
– Ты, Жаров, лопух! Или – слепой. Ты что, не видишь, что Маргарита твоя… Не нашего поля!
Он усмехнулся, в душе обидевшись, – не вашего? Ну, уж не твоего точно! А про мои «поля» не тебе, мать, судить!
Его, Жарова, мать тоже не приняла Риту – «после всех твоих девочек, Шурик!».
И началось перечисление: Мариночка, Света, Танюша.
Мать и вправду всегда находила с ними общий язык – общалась легко, пили чай на кухне, сплетничали и обсуждали его, Жарова.
– Снежная королева, – говорила мать про невестку подругам. И тихо, чтобы сын не услышал, добавляла: – Совершенно не о чем с ней говорить! Что бы я… Ты, Туся, меня хорошо знаешь!
А молодая жена никому не стремилась понравиться. И только он, Жаров, знал ее всю, до донышка, знал и любил.
Был уверен – она не предаст. Никогда! Никогда не скажет ни о ком дурно – даже о тех, кто явно не симпатизирует ей.
Никогда не осудит чужие проступки, только вздохнет:
– Все мы люди, Саша! И никто не знает, что нас ждет за углом.
Ее считали высокомерной, надменной, а она была просто… Скрытная, не очень «людимая», любящая уединение и тишину.
Она могла уйти гулять в парк одна и надолго – сначала он обижался, а потом привык.
В его компанию она ходила неохотно, но ходила.
– Я не могу лишать тебя обчества, – вздыхая, говорила она.
А в Новый год попросила:
– А давай вдвоем, только ты и я? Можно?
Жаров растерялся: уже были составлены списки покупок СКАЧАТЬ