Весенние грозы. Дмитрий Мамин-Сибиряк

Чтение книги онлайн.

      – Вот так-то лучше, мать… А ты, Катя, делай, как знаешь.

      Петр Афонасьевич потихоньку от жены не раз помогал Печатакиным и деньгами, вырученными за рыбу, и натурой, т. е. той же рыбой. Самому ему было неловко являться благодетелем, и он посылал обыкновенно Якова Семеныча. На старика не могли обидеться, да он и сам умел устроить всё так, что никто не замечал благодеяния.

      – Мало ли что бывает, Анна Николаевна, – уговаривал старик горевавшую столбовую дворянку. – Нужно терпеть, – даст бог, и справитесь…

      – Ох, и не говорите, Яков Семеныч! Добрых людей стыдно…

      Да, беда не только постучалась в дверь, но вошла в дом и заглянула в каждый угол. Маленький Гриша почти целое лето перебивался в Курье, где помогал рыбакам в их работе вместе с Сережей и таким образом пропитывал себя своей работой. Мальчикам ужасно полюбилась эта жизнь в лесу. Они загорели, поздоровели и заметно выросли за одно лето. Раз в Курью приехал Григорий Иваныч, такой задумчивый и молчаливый. Он ужасно похудел, осунулся и точно сделался еще выше. Старый Яков Семеныч долго вглядывался в него, хмурился и бормотал что-то про себя, а потом не выдержал и заговорил:

      – Нехорошее у вас на уме, Григорий Иваныч…

      Печаткин даже вздрогнул и посмотрел на старика округлившимися от испуга глазами: Яков Семеныч точно подслушал его отчаяние.

      – Дедушка, тошно мне… – тихо ответил Григорий Иваныч, хватая голову руками. – Ах, как тошно… И за что?.. Кому я сделал зло? Не умею быть хамом – вот вся моя беда. Не люблю подслуживаться, говорю правду, не даю другим подличать… Да. Что же делать, если я не могу иначе… И семьи жаль, и себя, и тошно мне… Лег бы – и умер.

      – Устроится всё понемножку. Не кто, как бог…

      Разговорил старик горевавшего, успокоил, пожурил и отправил домой сам. А у Григория Иваныча, действительно, было нехорошее на уме: хотел он броситься в воду. Горе сломило и его. Не мог он видеть голодавшей из-за него семьи.

      – Ну, спасибо, старина, – благодарил Печаткин, когда они подплывали к Шервожу. – В некоторое время, может быть, и я пригожусь.

      – Богу нужно молиться, Григорий Иваныч… Оно и полегчает, и еще как. Со слезами нужно молиться. Есть несчастнее нас, а вы о детях думайте.

      – Да, да. Спасибо…

      Простившись со стариком, Печаткин поднялся на гору, посмотрел на широко разливавшуюся Лачу и вздохнул свободнее. И небо точно выше, и пароход снизу так весело бежит, и лодочка-скорлупка Якова Семеныча там внизу чуть виднеется… Печаткину сделалось вдруг страшно за самого себя. Что он мог наделать… Точно туман какой в голове стоял, в груди тяжесть и такая злоба против всех. Даже детей своих как-то сделалось не жаль: что жалеть, когда ничем помочь не может! Да еще хвастался раньше: я – то, я – другое… Нет, это была минута ужасного сумасшествия.

      Дело было к вечеру, и Печаткин зашел в старинную приходскую церковь, где шла служба. Богомольцев было немного. Всё больше старушки СКАЧАТЬ