Приложение к «Несвоевременным мыслям». Максим Горький

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ я чувствую себя старухой. Всем весело, все радуются, а я не могу. За что же?

      Ее вопрос звучит искренно. Она сжимается, упираясь руками в колена, закусив губы, ее лицо бледнеет, и блеск глаз слинял. Она точно цветок, раздавленный чьей-то тяжелой подошвой.

      – Вы многих предали?

      – Я не считала, конечно. Но я рассказывала ему только о тех, которые особенно не нравились мне.

      – Вам известно, как поступали с ними жандармы?

      – Нет, это не интересовало меня. Конечно, я слышала, что некоторых сажали в тюрьму, высылали куда-то, но политика не занимала меня…

      Она говорит об этом равнодушно, как о далеком, неинтересном прошлом. Она – спокойна; ни одного истерического выкрика, ни вопля измученной совести, ничего, что говорило бы о страдании. Вероятно, после легкой ссоры со своим возолюбленным она чувствовала себя гораздо хуже, более взволнованной.

      Поговорив еще две-три минуты, она встает, милостиво кивнув мне головою, и легкой походкой женщины, любящей танцы, идет к двери, бросая на ходу:

      – Как жестоки люди, если подумать.

      Мне хочется сказать ей:

      «Вы несколько опоздали подумать об этом».

      Но я молчу, огромным напряжением воли скрывая тоскливое бешенство.

      Остановясь в двери, красиво повернув шею, она говорит через плечо:

      – Но что же будет с моими родными, близкими, когда мое имя опубликуют? Вы подумайте!

      – Почему же вы сами не подумали об этом?

      – Но кто же мог предполагать, что случится революция? – восклицает она. – Итак, у вас ничего нет для меня?

      Я говорю негромко:

      – Для вас – ничего.

      Ушла.

      Я знал Гуровича, Азефа, Серебрякову и еще множество предателей: из списков их, опубликованных недавно, более десятка были моими знакомыми, они звали меня «товарищ», я верил им, разумеется. Когда одно за другим вскрывались их имена, я чувствовал, как кто-то безжалостно-злой иронически плюет в сердце мне. Это – одна из самых гнусных насмешек над моей верой в человека.

      Но самое страшное преступление – преступление ребенка.

      Когда эта женщина ушла, я подумал с тупым спокойствием отчаяния:

      «А не пора ли мне застрелиться?»

      Через два или три дня она снова явилась, одетая в черное, еще более элегантно. В траурном она взрослее, ее милое, свежее лицо – солиднее, строже. Она, видимо, любит цветные камни, ее кофточка заколота брошью из алмандинов, на шее, на золотой цепочке, висит крупный плавленый рубин.

      – Я понимаю, что противна вам, – говорит она, – но мне не с кем посоветоваться, кроме вас. Я привыкла верить вам, мне казалось, что вы любите людей даже грешных, но вы – такой сухой, черствый… странно!

      – Да, странно, – повторяю я и смеюсь, думая о том, как бесстыдно жизнь насилует людей. И чувствую себя виноватым в чем-то пред этой женщиной. В чем? Не понимаю.

      Она рассказывает, СКАЧАТЬ