Маски. Андрей Белый

Чтение книги онлайн.

      Кому – заключение.

      Элеонорочка

      Брат, Никанор, ежедневно являлся к Терентию Титычу.

      Этот рассеянно встретит, бывало:

      – Скачите себе: я-то – занят…

      Фальцет «Ундервуд» дрежжит.

      Или, – хлоп по спине его: к Элеоноре Леоновне, в голубоватое поле стены, где повешено зеркало с круглой каштановой рамой; стекло, туалетик облещивая, отражает гребе ночки, белые щеточки, зеркальце в сереньком кружевце, густо осыпанном меленьким пятнышком, точно снежинкой; за серенькой ширмой, усеянной крапом, – постель.

      А с постели, бывало, всклокочится дамочка: в желтом халатике, с крапом – и серым, и черным; на стриженой шапке каштановых мягких волос полосатая шапочка цвета каштанов, растертых на пепле; а чорт – не видать, потому что из ротика выфукнет дым перевивчатый: срослые брови увидишь из дыма; в вместо лица – сизоватое облачко в сиверкой комнате.

      Слушаешь струйчатый голос:

      – Ты, Тира?

      – Леоночка, – я: с Никанором Иванычем; он там сигал: ты бы с ним!

      – Извините, такая я спаха.

      И ручкой покажет на старое, черное креслице в серых, как дым, перевивчатых кольцах.

      Дивана же нет; лишь подушка зеленая брошена в сизые, синие крапы ковра; ковер – карий; усаживаясь на ковер, локоточком продавит подушку; калачиком ножки.

      И юбочкой кроется.

      – Ляжет с опущенной шторой: валяется день; после бродит себе неумытой зашлепой; а то проработает сутки, без отдыха, – Тителев скажет.

      И после:

      – Сигайте же с ней!.. И – бежит.

      Никанор же Иванович вместо того, чтобы сесть, ногу бросив, подтяжку подтянет; и вдруг пролетев мимо пепельницы, мимо кресел, в прощелок, и не зацепившись никак, – к подоконнику, в чахлую пальму окурком:

      – Вот пепельница!

      – Не трудитесь, – так что: я и – так!

      И воткнувши окурок, поправив подтяжку, обратно вьюркнет.

      ____________________

      Никанора Ивановича поразила она с первой встречи же: выслушав что-то, без предупрежденья, меж ножками юбочку стиснула, чтоб не отвесилась, тотчас же – взвесила в воздухе: ножки (головкой в подушку).

      – Я вот что умею.

      И вновь запахнувшись, – в пунцовую тальму.

      – Она – неизносная: с детства! – в позевы свои, свесив голову, сухонькой ручкою в сухонький ротик, зажмуриваясь, папироску засунет; и – ручкой к берету, другую – в подушечку.

      – Текера, американского анархиста, – читали? И – трезво, и – дельно.

      Привздернувши ногу на ногу и ногу ногой обхватив, балансирует стулом, поставленным на одну всего ножку, весьма ужасая, что хлопнется на пол со стулом.

      Не падал.

      Пускалась с ним в споры; но не отрываясь от спора, за полуторагодовалым младенцем своим, Владиславом, бывало, следит.

      Так с ней встретился.

      Точно СКАЧАТЬ