Первую неделю в тропической, жаркой, малярийной Африке она снилась ему каждую ночь, а потом ему стало не до этого. Они работали как каторжные, на износ, сменяя друг друга всего на несколько часов, в промежутках Егор засыпал глубоким, похожим на обморок сном, порой не добравшись до постели по причине отсутствия каких-либо сил.
Когда выдалась небольшая передышка и он на несколько дней вернулся на основную базу за медикаментами, то с удивлением обнаружил, что от Вики не пришло никаких писем или известий. Егор испугался: вдруг с ней что-то случилось? Почти целый день он звонил со штабного телефона, единственного средства связи с цивилизованным миром, и смог выяснить, что, оказалось, зря волновался – с ней все в порядке: она жива, здорова, и у нее все хорошо.
Егор запретил себе об этом думать и раньше времени ринулся назад, в их полевой госпиталь, лечить и спасать жизни воюющих не понятно за что африканцев.
Еще один раз она приснилась ему, месяца через два, после возвращения в Москву. Тогда, проснувшись среди ночи, он запретил себе раз и навсегда думать и вспоминать ее.
И вот сейчас.
Поняв, что уже не заснет, Егор решил, что лучше всего будет заняться упражнениями, прибавив лишний час. Вот это уж точно вычистит из его сознания все воспоминания и отголоски сна.
Егору было одиннадцать лет. Его подстерегли мальчишки из соседнего двора, когда он шел в музыкальную школу со скрипочкой в руке. Они затащили его в переулок, отдубасили по полной программе и сломали скрипку. Он отбивался как мог, не сдаваясь, и кричал и плакал, размазывая по щекам слезы вперемешку с кровью, текущей из разбитого носа, но их оказалось четверо и они были старше.
Побитый, в испачканной и порванной одежде, с поломанной скрипкой в одной руке и футляром от нее в другой, шаркая ногами и низко опустив голову, чтобы никто не видел, как из глаз капают злые, бессильные слезы, Егор вернулся домой.
Дома находилась только бабушка.
Бабушка у него была уникальная! Татьяна Григорьевна всю жизнь проработала хирургом. Статная, высокая, элегантная, она постоянно курила папиросы, могла, не морщась, махнуть спирту, разговаривала на двух иностранных языках, водила машину, как гонщик, и умела стрелять. Вот такая у него бабушка!
– За что избили? – спросила она, пыхнув папироской.
– За интеллигентность, – ответил Егор, не поднимая головы и шмыгнув носом.
– Да уж, этого добра в тебе навалом, для полноты картины, только очечков не хватает!
Она забрала у него остатки скрипки и футляр, повертела в руках, внимательно рассматривая, и бросила в угол.
– Будем надеяться, что это окончательная точка в твоей музыкальной карьере, – предположила бабушка.
– Будем надеяться, – кивнул Егор.
– Пошли, обработаем боевые раны, – выпустив клуб СКАЧАТЬ