Борис Пастернак. Времена жизни. Наталья Борисовна Иванова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ будетлянства несомненно. Но лексический состав, словарь «пробующего петь» Пастернака близок не столько к словарю начала нового века, сколько к романтическому «общему» поэтическому набору века ушедшего: и непременный «пламень», и непременная «тайна», и «царственная печаль». Вдруг, неожиданно, в этот набор клише, где рифма вытягивает традиционное эхо, но при всем том странно нарушен привычный ряд уподоблений, входит преображенная необычным «зрачком» поэта реальность – как полуобнаженные амазонки из Дагомеи, поразившие воображение мальчика, или деревенские девушки в Оболенском:

      И был ребенком я. Когда закат

      Равнял единокровные предметы,

      Поломок голени ступали в ряд,

      Царя в лучах сощуренного света.

      Они, как копья рыцарей, царили,

      Они от смирной православной пыли

      Бессмертье танца шли освобождать.

      Ах, я умел так странно сострадать

      Ступням скрещенным девушек в цистерне.

      Неразрешимость, тоскующая мятежность, несбыточность, несказанность, невозможность лирического исхода в мир – все это переполняло юного Пастернака «каким-то голым отчаяньем». И результат этих исканий был пока еще приблизительным, неточным, невыразимым: «И вот в Сокольниках однажды, среди древних сосен, он остановил меня и сказал: „Смотрите, Сережа, кит заплыл на закат и отяжелел на мели сосен…“ Это было сказано про огромное тяжелое облако. „Кит дышит, умирая, на верхушках сосен“. Но через минуту, куда-то вглядевшись: „Нет, это не то“».

      Так же обрываются – почти на полуслове – стихи, в которых уже предчувствуется слово, адекватное замыслу.

      Появляются в стихах и пастернаковские «вещи», например знаменитое «трюмо», праздничная елка с рождественскою «позолотой», «гирляндами» бус, «шелестящим коленкором» игрушек; наконец, пастернаковские «свечи» и новогодний «вальс»:

      И мимо непробудного трюмо

      Снега скользят и достигают детской,

      Быть может, им послушно и само

      Дрожанье в елке позолоты грецкой.

      О этот шелестящий коленкор

      Повешенных в парче своей орешин,

      И как нездешний шорох этот смешан

      С молчаньем ангела и звоном бус и шпор.

      О как отдастся первою гирляндой

      Свечам и вальсу россыпь синих бус,

      И так же глухо мальчик в шапке гранда,

      И так же глухо…

      На этом обрывается одно из самых энергичных и живых во всей «начальной поре» стихотворений.

      И хотя Пастернак говорит в одном из ранних набросков – «насильственно заперт дар детства», но именно этот дар свежего и необычного зрения, соединенный с музыкальным бормотанием, преображает «декабрьскую руду» действительности гармоническими звуками аллитераций и ассонансов. Вслушаемся хотя бы в одну строку: «Свечам и вальсу россыпь синих бус…» Образы «тени», «бессонного подростка», «ребенка», «детской» перейдут в стихи Пастернака из этих первых опытов, в рамках СКАЧАТЬ