TERRA TARTARARA. Это касается лично меня. Захар Прилепин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ известных мне (уж российских-то наверняка), не делает вид, что собирается жить вечно: «Готовить Кубу психологически и политически к моему отсутствию – вот что было моим главнейшим обязательством после стольких лет борьбы, – говорит Фидель. – Я бы предал мою совесть, принимая на себя ответственность, требующую мобильности и полной самоотдачи, которых я лишен по физическим причинам. Я говорю это без драматизма».

      Это слова не пасынка, но сына. Тот самый случай, когда подступившая к глотке драма звучит светло и чисто. Ну, как поэзия, я же говорю. В России эта высокая нота особенно хорошо слышна.

      Раньше Кубе снилась наша страна. Потом Куба снилась нам. После сны перепутались, и краски их размылись. Но стихи все еще звучат.

      Мне снилась даль, подсолнух подле хаты,

      Калитка, отраженная в реке.

      Когда на берег я сбегал по трапу,

      Стучало сердце в каждом каблуке.

      Я к матери бежал, кусая губы,

      В косых лучах смеющейся слезы.

      А по стране, как отпечатки Кубы,

      За мной тянулись красные следы.

      А это уже о будущем. Это уже о будущем сказано.

      СЛИШКОМ МНОГО ПРАВЫХ

      Мне и не вспомнить теперь, с какой целью мы собирались с пацанвой на огромном сеновале, в конюшне. Скорее всего, там было тепло, а внизу дышал и перебирал большими губами конь. Приходил конюх, и мы затихали в испуге, беспричинно хихикая в ледяные воротники.

      В переизбытке чувств, чтоб всех вконец рассмешить, один чернявый, с наглыми глазами пацан из соседней, приросшей к нашей деревни нарисовал на морозном оконце свастику: до сих пор вижу его грязный ноготь и вдохновленное лицо с ехидным прищуром.

      Сосед мой, Саша, живший через дорогу от нас, простой и, быть может, не самый разумный паренек, завидев рисунок, дернул щекой и спросил:

      – Ты это… опять?

      – А чего? – ответил чернявый. – Я вообще считаю, что Гитлер был… что надо. Столько стран захватил.

      Утопая в сене, Саша перевалился поближе к оконцу и звонко ударил рисовальщика в челюсть.

      Тот ответил дурным, обиженным матом и сразу получил еще раз, но уже в нос, из которого яркая и очень обильная весело полилась кровь.

      Сашу я не видел уже четверть века, но многие годы в дурных и унизительных ситуациях, когда унижали не меня даже, а нечто крайне важное вне меня и надо мной, я говорил себе: «Сейчас Сашка придет и…»

      Слишком много толерантности, знаете ли. Слишком часто я сам себе позволял всевозможные вольности, которые позволять нельзя: не было Саньки на меня.

      Настали времена относительности всех понятий и атрофировали наше сознание. Мы способны разжевать и сплюнуть любую очевидность, пожав плечами и сказав: «Ну, это сложный вопрос, нельзя так однозначно…»

      Это простой вопрос. Нужно именно что однозначно, не то можно словить в челюсть.

      В тот раз Сашка начал затирать свастику варежкой, но получалось плохо, и он снял СКАЧАТЬ