Альманах всемирного остроумия № 3. Альманах

Чтение книги онлайн.

      Нарышкин доложил, что платил за каждый фунт по четыре копейки.

      Екатерина недоверчиво взглянула на него и возразила:

      – Быть не может! Это неслыханная цена! Напротив, мне донесли, что в Туле печеный хлеб не дороже копейки.

      – Нет, государыня, это неправда, – отвечал Нарышкин, – вам донесли ложно.

      – Удивляюсь, – продолжала императрица, – как же меня уверяли, что в здешней губернии был обильный урожай в прошлом году?

      – Может быть, нынешняя жатва будет удовлетворительна, – возразил Нарышкин, – а теперь пока голодно.

      Екатерина взяла со стола, у которого сидела, писаный лист бумаги и подала его Нарышкину. Он пробежал бумагу и положил ее обратно, заметив:

      – Может быть, это ошибка… Впрочем, иногда рапорты бывают не достовернее газет.

      Однажды Екатерина ехала из Петербурга в Царское Село, до которого верстах в двух сломалось колесо в ее карете. Императрица, выглянув из кареты, громко сказала: «Уж я Левушке [так называла она Л(ьва) А(лександровича)] вымою голову». Лев Александрович выпрыгнул из коляски, прокрался стороною до въезда в Царское Село, вылил на голову ведро воды и стал как вкопанный. Между тем колесо уладили, Екатерина подъезжает, видит Нарышкина, с которого струилась вода, и говорит:

      – Что ты это, Левушка?

      – А что, матушка! ведь ты хотела мне вымыть голову. Зная, что у тебя и без моей головы много забот, я сам вымыл ее!

      Вариант. На одном из эрмитажных собраний Екатерина за что-то рассердилась на Нарышкина и сделала ему выговор. Он тотчас же скрылся. Через несколько времени императрица велела дежурному камергеру отыскать его и позвать к ней. Камергер донес, что Нарышкин находится на хорах между музыкантами и решительно отказывается сойти в залу. Императрица послала вторично сказать ему, чтобы он немедленно исполнил ее волю.

      «Скажите государыне, – отвечал Нарышкин посланному, – что я никак не могу показаться в таком многолюдном обществе с „намыленной головой“».

      По вступлении на престол императора Павла состоялось высочайшее повеление, чтобы президенты всех присутственных мест непременно заседали там, где числятся по службе.

      Нарышкин, уже несколько лет носивший звание обер-шталмейстера, должен был явиться в придворную конюшенную контору, которую до того времени не посетил ни разу.

      – Где мое место? – спросил он чиновников.

      – Здесь, ваше превосходительство, – отвечали они с низкими поклонами, указывая на огромные готические кресла.

      – Но к этим креслам нельзя подойти, они покрыты пылью! – заметил Нарышкин.

      – Уже несколько лет, – продолжали чиновники, – как никто в них не сидел, кроме кота, который всегда тут покоится.

      – Так мне нечего здесь делать, – сказал Нарышкин, – мое место занято.

СКАЧАТЬ