Музей воды. Венецианский дневник эпохи Твиттера. Дмитрий Бавильский

Чтение книги онлайн.

      Логично было начать с самой близкой к своей резиденции, поэтому вместо обеда (съев два яблока) я пошел в Санта-Мария Формоза.

      У нее два серых фасада: один – на канал в сторону нашей улицы Alla Casseceria, другой, «комодом», – в сторону просторной площади, площади, разумеется, забитой столиками, людьми, собаками и голубями, эмигрировавшими с Сан-Марко. Соответственно, два входа.

      2. Внутри

      Светлая, она как бы сразу вся на виду и не содержит ни тайны, ни жизни, обычно загустевающей по углам и сводам пустующих храмов, а главный пунктум церкви – «монструозная маска человека-слона в основании кампанилы, самая знаменитая деталь этого храма» – доступен и без билета.

      Живопись здесь тоже висит безжизненная, выхолощенно-ремесленническая, хотя имена не самые последние (но и не самые первые). Глазурованная, точно на лаковой поверхности лаком же написанная сочно-алая «Святая Варвара» Пальма-старшего. «Мадонна Мизерикордия» одного из Виварини, висящая в капелле справа от главного входа.

      Мимо таких картин в музеях ходят не оглядываясь и не замедляя шага. Они не «просветы в небо, что оконца», коими обычно являются итальянские холсты, но тромбы и сгущения, неактивно выделяющиеся на общем нейтральном фоне оштукатуренных стен архитектора Мауро Кодусси.

      Его ренессансная логика кажется более близкой нашим представлениям о флорентийском искусстве, нежели о венецианском. Расчетливая, расчисленная пустота, окантованная перемычками и контуром, подводящим архитектурные детали так, как женщина аккуратно подводит тушью невыразительные глаза.

      Впрочем, о том, что ожидания не сбываются, я уже упоминал, а Санта-Мария Формоза со всей этой своей молчаливой опустошенностью вышла идеальным разбегом, или, если точнее, входом в церковный контекст, который, уверен, начнет нарастать от станции к станции.

      Площадь и каналы, опекающие церковь Санта-Мария Формоза, обтекают ее шумом и гамом: смехом и спорами гондольеров, отдыхающих на мостках набережной, лаем собак (одна из них принадлежит хозяйке газетного киоска, что раскинул бивак у местной кампанилы), приходящих в гости друг к другу, детскими шалостями, а главное, звуками пролетающих мимо самолетов (почему-то они здесь – обязательная часть ландшафта, причем не только звукового).