Polystoria. Цари, святые, мифотворцы в средневековой Европе. Коллектив авторов

Чтение книги онлайн.

      Лаборатория медиевистических исследований, действующая в НИУ ВШЭ с 2012 г., представляет историкам и просто любителям Средневековья свою вторую книгу. Первая вышла в 2015 г. под названием «Средневековая Европа: Восток и Запад» и быстро приобрела известность у знатоков Средних веков и не только у них[1]. В предисловии к ней мы обещали, что продолжим публиковать материалы наших исследований, если обстоятельства будут тому благоприятствовать, и с удовольствием выполняем обещание.

      Наша новая книга тесно связана по исходным установкам и содержанию с первой – ведь обе они появились в рамках исследовательского проекта с длинным названием «Восток и Запад Европы в Средние века и раннее Новое время: общее историко-культурное пространство, региональное своеобразие и динамика взаимодействия». Однако ни первая не предваряет второй, ни вторая не является прямым продолжением первой. Разумеется, их объединяют одна большая общая тема и ядро постоянных авторов, но в остальном они вполне самостоятельны.

      Непросто было подобрать название для нашей книги. С одной стороны, оно должно отражать профиль и интересы лаборатории, а с другой – быть достаточно емким, чтобы вмещать все разнообразие тем и сюжетов, которых мы в той или иной мере касаемся, работая пусть над одной и той же большой проблемой, но каждый по-своему. После утомительных, но бесплодных споров мы в конце концов решили «принять помощь» от человека ученого и вне всякого сомнения незаурядного – римлянина Джованни Каваллини де Черрони. Старший современник Петрарки, Боккаччо и Кола ди Риенцо, он жил в первой половине XIV в. По долгу своей службы в авиньонской курии Каваллини должен был ежедневно аккуратно выводить на пергамене и бумаге строки папских посланий, но истинное призвание его заключалось в ином. Такого любителя и знатока истории Древнего Рима непросто обнаружить не только среди людей его поколения, но и в начале Кватроченто, когда Ренессанс уже поднимался к своему зениту. В 1346 г. Каваллини завершил труд в 10 книгах «о добродетелях и талантах римлян» – памятник его прилежанию и учености, в котором только восстановлению античной топографии города Рима посвящены десятки страниц, не говоря уже о множестве иных обсуждаемых всерьез или хотя бы затрагиваемых вскользь тем. При одном взгляде на это сочинение захочется отнести его к «раннему Возрождению». Однако при другом оно же предстанет вполне «средневековым» – хотя бы потому, что продолжило традицию путеводителей для паломников и завершилось неожиданным для академического компендиума, посвященного древним римлянам, выводом, что власть пап безусловно выше власти императоров. Во всех отношениях верный итог долгих исторических разысканий позволил автору посвятить труд всей жизни не кому-нибудь, а своему начальнику – и вместе с тем наместнику Христову – папе Клименту VI. Понравилось ли понтифику ученое произведение одного из его многочисленных скрипторов или нет, мы не знаем. Во всяком случае, оно его не настолько очаровало, чтобы заставить перенести курию обратно в Рим, на что автор, быть может, в глубине души рассчитывал. Однако популярностью книга Каваллини на протяжении следующих восьми или девяти десятков лет пользовалась немалой. Только появление в 1432–1448 гг. новых исторических разысканий по истории и топографии Рима из-под пера таких классиков Возрождения, как Леон Баттиста Альберти, Флавио Бьондо и Поджо Браччолини, погрузило имя Каваллини в забвение.

      Учиться сегодня у Каваллини умению делать единственно правильные выводы из невнятных уроков истории нет необходимости: мастеров этого искусства среди наших современников несть числа. Для нас опыт авиньонского книжника и римского патриота ценен иным: Каваллини нашел точное слово для обозначения своего труда (с одной стороны, целостного, а с другой – внутренне разнородного), объединившего разные темы и непохожие стили повествования о прошлом. Слово это стоит первым в заглавии его книги – Polistoria[2]. Придумал его Каваллини, похоже, сам, отталкиваясь, конечно же, от изначально греческого, но легко перешедшего в латынь слова polyhistor. Полигисторами называли (а порой называют и сегодня) ученых, обладающих особенно широкими и разнообразными познаниями – таких, например, как Александр Полигистор, живший в I в. до н. э. Вряд ли Каваллини знал об Александре, но уж с трактатом позднеримского писателя Гая Юлия Солина «Polyhistor» (другие названия – «О чудесах мира» или «О достойном памяти») он был знаком – как едва ли не каждый средневековый интеллектуал. Возможно, читал Каваллини и «Поликратика» Иоанна Солсберийского, но на его труде это никак не сказалось и вряд ли могло повлиять на выбор названия. Во введении автор не разъясняет, какой смысл он вкладывает в придуманное им слово Polistoria, но из контекста понятно, что для него важна множественность именно «историй», а не знаний вообще, так что Polistoria появилась не как простое производное от Polyhistor, а как продуманное и концептуально насыщенное авторское изобретение.

      Между тем что может быть ближе сегодняшнему восприятию прошлого, чем сама идея принципиальной множественности как существующих, так и лишь потенциально возможных СКАЧАТЬ