Освещенные окна. Вениамин Александрович Каверин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ в белом, запачканном кровью переднике среди ободранных туш, висевших вниз головами, – страшный, румяный – и легко рубил мясо, подбирая тем же ножом раздробленные кости с нежными сеточками внутри.

      Я почти не слушал Губермана, хотя обычно сочинял под музыку в уме целые сцены. Хорошо он играет или плохо? Должно быть, я очень тупой, если не могу этого понять, в то время как все хлопают, кричат: "Браво, браво, бис!" – а он выходит и долго стоит, опустив квадратную голову и прижав скрипку к груди. Потом я решил, что мне было трудно слушать потому, что все время приходилось думать о том, что он получает двести рублей за концерт и, кроме Кубелика, играет лучше всех в мире.

      Потом приехала оперная труппа под управлением Штока, и, по общему мнению, это был отчаянный шаг. В Пскове каждый день нужно было показывать новый спектакль, иначе публика не ходила в театр. А ведь опер вообще очень мало, и с одной репетиции показывать их почти невозможно. Но Шток показывал. Мне нравилось, когда он вдруг появлялся за пюпитром – высокий, во фраке, с орлиным лицом, – властно стучал палочкой, и в оркестре сразу же умолкал беспорядочный шум.

      Когда я смотрел, как отец машет палочкой, увлекаясь и не замечая, что в трудных местах он смешно приседает, мне не хотелось быть дирижером, а когда видел Штока – хотелось.

      – Еще не прогорел? – говорили в городе.

      Мне хотелось поддержать его, и я уговорил богатого толстого Плескачевского пойти со мной на "Сельскую честь"; он пошел, заснул и свалился со стула.

      Шток держался, пока в Псков не приехал музей восковых фигур. Там показывали Наполеона III, Дрейфуса и женщину в пеньюаре, которая с ножом в груди, как живая, падала на пол с кровати.

      Но мне повезло, что Шток держался так долго, потому что публику невозможно было заманить на одну оперу больше двух раз, и таким образом в одно лето мне удалось прослушать двадцать четыре оперы – больше, чем за всю остальную жизнь. Многие из них были поставлены наспех. Например, в "Гугенотах" на Рауля упала стена и он должен был петь, подпирая ее плечом и стараясь удержаться от смеха. Но я все равно ходил, отчасти по настоянию отца, который считал, что опера полезна для здоровья.

      – Опера, опера, опера только! – говорил он.

      …Я играл в Штока: выходил, кланялся и сразу – к музыкантам, властно постучав палочкой по пюпитру. Дирижируя, я подавал знак артистам – вступайте – и, кланяясь, небрежно откидывал назад шевелюру. Правда, шевелюры не было – нас стригли под первый номер, но я все равно откидывал и кланялся быстро и низко, как Шток.

      Я не только управлял оркестром, хотя все время нужно было что-то делать со звуками, летевшими ко мне со всех сторон, я боролся с неведомой силой, заставлявшей меня "прогорать". Может быть, это были большие черные птицы, которых я отгонял своей палочкой, но они опять прилетали. Возвышаясь над оркестром, высокий, с орлиным профилем, в черном фраке, я отбивался от них – спиной к этим жадным лавочникам, сидевшим в партере СКАЧАТЬ