Платон: агатофилософия. Монография. Василий Леонидович Курабцев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ откровения»⁹⁶, люди, одаренные от природы и в большей мере открытые припоминанию (анамнезису).

      То, что их занятие совсем не ложно, хорошо показывает, говоря о Платоне, С. Л. Франк: «Основная мысль Платона неопровержима: так как наши общие понятия, поскольку они истинны, имеют объективное содержание, то, следовательно, кроме единичных вещей, есть и бытие общее (идеальное или бытие идей)»⁹⁷. А Лев Шестов Платона понимал по-своему: его вдруг озарил «солнечный» (как бы откровенный) свет иного мира, мира вечных идей.

      И сам философ связывал истину с озарением, а точнее с «божественным наитием (θεία άλη)» (Кратил 421 b)⁹⁸. То есть этимологическая интуиция Платона открывает άλήθεια (истину) как «наитие божественное», особенно необходимое, когда складывается парадигма учения, или главная идея, из которой конструируются другие идеи, чувственный мир. Наитие Платон получил мощное и подлинное – оно повлияло на феноменологию, трансцендентализм Канта, диалектическую логику, математику и многое другое. А. Ф. Лосев определяет метод мыслителя как «феноменолого-трансцендентально-диалектический»⁹⁹.

      Но вернемся к философам Платона. Их мир, как правило, – не придуман, не ущербен (хотя большие и малые ошибки – скорее норма в философии), а мир «самого важного» и, конечно, реального. Этот мир, например у Платона, чаще всего разрознен и противоречив, и к тому же многозначен, даже в своих основаниях, таких как понятие «идея». Платон не скрывал своих сомнений, неуверенности и слабости в вопросах, тяжелых усилий понять предмет. Его путь к истине оказывался даже беспомощным, безрезультативным¹⁰⁰.

      Но острейший критицизм и диалектика влекли его туда, где возникали и, в божественном порыве, неслись вещи, где его душа могла стоять и «стоит (ίστησιζ) подле (έπί) вещей» (Кратил 437 a), «не отставая от них и их не опережая» (Кратил 412 a)¹⁰¹. То есть точно и конкретно схватывая (Платон говорит «захватывая») суть данных вещей в данном пространственно-временном интервале. Так философ приближался к истине, к сути познания и знания (έπιστήμη). Мудрость, или София (σοφία), которую боготворил философ, – это «захватывание… такого порыва (выделено нами. – В.К.), поскольку все сущее как бы несется» (Кратил 412 bc)¹⁰².

      Мудрое знание, как следует из его ранних диалогов, не поспешно и не оторвано от самопознания. Оно не изолировано и от справедливости, нравственности и благочестия философа. У русских славянофилов такое знание было признано наилучшим и получило имя «живого знания».

      Это мудрое знание Платона не чуждо частичным и случайным истинам вещей (как бы вторичному знанию), но устремлено главным образом к первичному знанию — предельно обобщенному и вневременному. Аналогично, но, разумеется, по-своему, высказывались и святые отцы: «Иное есть знание дел (деятельное благоразумие), и иное – познание истины. Сколько солнце превосходнее луны, столько последнее полезнее первого»¹⁰³.

      Первичное знание Платона, например, в ранних диалогах – это идея прекрасного сама по себе; идея благочестивого, СКАЧАТЬ