У истоков российского уголовного судопроизводства (к 1000-летию Русской Правды). Монография. Геннадий Ильич Загорский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ духовное и бессмертное (Быт. 1, 26–27)»[44].

      Первая цельная теория мира – анимизм, а следом и другие древние верования признают, что в человеке существуют две формы материи: физическое тело и душа – сгусток энергии, который покидает его тело после смерти человека. Религиозные учения считают, что душа после смерти человека возвращается к Богу, который дал ее (Еккл. 12, 7). Вследствие этого, исходя из исключительной религиозной значимости жизни человека, законодатель определяет, что дела по тяжким преступлениям, влекущим смертную казнь, рассматриваются непосредственно в Москве и такие преступники неподсудны местным судьям (ст. 10 ЗоД).

      В данном случае, можно считать, применена нравственно-аналоговая реализация религиозных норм, при которой нормы религии дословно не воплощаются в уголовно-правовые и процессуальные, но непосредственно влияют на их формирование. Эта форма реализации религиозных норм в праве, по мысли А. А. Тер-Акопова, «не явная, но тем не менее значимая для права, учитываемая в процессе правотворчества и правоприменения»[45].

      Порядок уголовного судопроизводства белозерскими наместниками определяет Белозерская Уставная грамота (1488 г.), которую великий князь Иван III Васильевич (вр. пр. 1462–1506 гг.) пожаловал белозерцам[46]. Позднее Губная Белозерская грамота (1539 г.) устанавливает в Белозерском уезде новый, касающийся всех слоев населения порядок судопроизводства, вызванный резким усилением преступности в этот период. Реорганизация предусматривает создание выборного органа – губной избы – для поимки «лихих людей разбойников» (ст. 3 ГБГ)[47].

      Грамота предусматривает процедуру приведения избранных в этот орган людей, «которые пригожи» к присяге (крестному целованью) и круг их полномочий: ведение следствия по делам о разбоях, укрывательстве разбойников и захваченного ими имущества; задержание, применение пыток и определение мер наказания вплоть до смертной казни (ст. 3 ГБГ). Единственной идейной основой борьбы с рецидивной преступностью князь считает религию, которой отводит решающую роль в этом деле. Апеллируя только к «правде» и «крестному целованию», он наделяет новые судебные органы широкими полномочиями и предупреждает о повышенной ответственности. Напоминая о библейских заповедях: «Не мсти… но люби ближнего твоего» и «Не делайте неправды на суде» (Лев. 19, 18; Лев. 19, 15; см. также: Рим. 12, 19), грамота закрепляет обязанность, чтобы все без исключения в каждом деле «не мстилися нихто никому, по нашему крестному целованью, и неповино б естя не имали и не казнили никакого человека, того бы есте меж собя обыскивали накрепко по нашему крестному целованью, вправду без хитрости» (ст. 7 ГБГ).

      Документ упоминает еще одно немаловажное положение, на которое, по мысли князя, должна опираться исполнительская дисциплина новых должностных лиц. Дважды в тексте упоминается словосочетание: «То есми положил на душах наших» (ст. 3, 5 ГБГ), которое является перефразированным СКАЧАТЬ