старых, впору говорить об обеспечении мягкой посадки не столько всей российской экономики, сколько потребительского поведения[9] россиян. В “тучные” годы потребительство, вещизм власть не волновали, поскольку, с одной стороны, людям нужно было дать возможность дышать после всех либеральных ужасов 1990-х, а с другой стороны, в околовластных экономических кругах росло, крепло и передавалось руководителям страны убеждение, что “деревья будут расти бесконечно”. Конечно, абстрактную финансовую грамотность населения повышать необходимо, но что можно было противопоставить агрессивному распространению банковского потребительского кредитования, когда потворствовать самым смелым потребительским мечтам (чтобы соответствовать своему “семейному” субобществу) можно было не отходя от кассы? Апофеозом потребительского культа выступает роскошь, которая завтра, по уверению классика либерализма Людвига фон Мизеса, должна стать предметом первой необходимости: “Любое новшество появляется на свет в виде роскоши для небольшого количества богатых людей, с тем чтобы спустя какое-то время стать предметом первой необходимости, всеми принимаемым как должное”17. Впрочем, приписывать Мизесу авторство данной мысли не вполне корректно – по всей вероятности, Мизес “позаимствовал” (расширил, обработал) идею у Смита: “Дома, обстановка и утварь, одежда богатых людей спустя короткое время используются низшими и средними слоями народа. Эти последние оказываются в состоянии приобретать их, когда эти предметы надоедают выше их стоящим классам; таким образом, постепенно улучшается общая обстановка жизни всего народа, когда такой способ расходования своих средств становится общераспространенным у богатых людей”18. Конечно, конечно – антиквариат, яхты, частные острова в скором времени станут таким же атрибутом повседневной жизни “низших и средних слоев народа”, как зубная щетка. И еще. Как-то странно читать у Смита в одном месте “Богатства народов” о естественной передаче предметов роскоши в “низшие и средние слои народа”, а в другом находить мысль, созвучную “моральной экономике”: “Роскошь, может быть, порождает в прекрасном поле страсть к наслаждениям, но, по-видимому, всегда ослабляет и часто совершенно уничтожает способность к деторождению”19.
Проблема не столько в том, что люди тратят все больше денег напоказ, и даже не в том, что они добровольно идут в долговое рабство, сколько в том, что негативный эффект потребительства выражается в атомизации общества: росте животного эгоизма, утрате чувства общественного сострадания, готовности пожертвовать истинными приоритетами ради сиюминутных ценностей. К приоритетам, если исходить из информации данного раздела, нужно отнести восстановление ценности семьи, материнства и, само собой, труда.
Как это сделать? Гуру современной науки о пропаганде Эдвард Бернейс ответил на этот вопрос так: “Сознательное и умелое манипулирование упорядоченными привычками
СКАЧАТЬ
<p>9</p>
Потребительское поведение – это стремление к обладанию вещью с целью демонстрации имущественного, социального и личного статуса.
