Книга о писателях. Гумер Исламович Каримов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ и нас с вами переживет. И пишет, конечно! Очень интересные вещи! Так заходите же! Почитаем вместе.

      – А можно? – Гоголь смущенно посмотрел на собеседника, – я бы с радостью бывал чаще. Да только боюсь вам помешать…

      – Как вы можете мне помешать, Николай Васильевич? Мы с Жуковским только рады будем. А то появился разок и исчез! Кстати, о вас и Натали справлялась, и Россет. «Куда, – говорит, – наш молодой гений подевался?» – Пушкин вновь засмеялся, обнажив белые крепкие зубы, – так что не прячьтесь, приходите запросто. Мы всегда вам будем рады!

      На углу Пушкин протянул Гоголю руку. Обменялись крепким рукопожатием. Не оглядываясь, поэт зашагал к дому своих родителей. В то время они снимали дачу у Чугунных ворот. Туда поэт и направился, по березовой аллее.

      Николай Гоголь долго смотрел вслед поэту, потом опустил взгляд на свою руку. Только что эту руку пожал великий человек. Сказать кому в Малороссии – не поверят.

      Будто прикованный, уничтожив окружающее, не слыша, не внимая, не помня ничего, пожираю я твои страницы, дивный поэт! И когда передо мною медленно передвигается минувшее и серебряные тени в трепетании и чудном блеске тянутся бесконечным рядом из могил в грозном и тихом величии, когда вся отжившая жизнь отзывается во мне и страсти переживаются сызнова в душе моей – чего бы не дал тогда, чтобы только прочесть в другом повторение всего себя?…

      Так писал Николай Васильевич, находясь под магическим впечатлением от «Бориса Годунова». Что это? Восторг юности или зрелое определение созвучия, вызванного трагедией Пушкина в душе самого Гоголя? Наверное, и то и другое. Иначе как объяснить горечь следующих за этим отрывком строк молодого прозаика:

      О, как велик сей царственный страдалец! Столько блага, столько пользы, столько счастия миру – и никто не понимал его… Над головой его гремит определение… Минувшая жизнь, будто на печальный звон колокола, вся совокупляется вокруг него! Умершее живет!.. И дивные картины твои блещут и раздаются все необъятнее, все необъятнее, все необъятнее…

      Запись 1831 года.

      Направляясь с женой в Царское Село, Александр Сергеевич рассчитывал на более широкий круг общения с друзьями. Увы, свирепствовавшая в Петербурге холера и ряд других вполне объективных обстоятельств помешал и осуществлению этого замысла. Не на шутку напуганный эпидемией, Петр Александрович Плетнев так и не появился в Царском, прячась в своем имении в Спасской Мызе под Петербургом даже после снятия карантина. Не приехал из Москвы занятый на службе Петр Андреевич Вяземский, не раз приглашавшийся Пушкиным. Антона Дельвига уже не было среди живых. «Иных уж нет, а те – далече…» Вернувшийся летом 1831 года из-за границы Александр Иванович Тургенев тоже в Петербурге не задержался, укатил в Москву. Там же безвылазно обитал и Петр Яковлевич Чаадаев… Когда-то в Царском Селе Пушкин весело проводил время с Адамом Мицкевичем. Теперь война с Польшей такую встречу сделала невозможной вообще. Список СКАЧАТЬ