Башмачник по имени Время (сборник). Елена Федорова

Чтение книги онлайн.

      Про все, что будет после, я не знал.

      – Да, да, все было так, как вы говорите, – задумчиво произносит она. – Вы так поспешно исчезли из моего сна, что забыли представиться.

      – Не забыл, – улыбается он, медленно поворачивает голову, смотрит в ее широко распахнутые глаза. – Я не пожелал, не соблаговолил назвать вам свое имя.

      – Почему? – спрашивает она, заранее зная, предчувствуя его ответ.

      – Потому, что у меня нет имени, – поет он. – Потому, что я – плод вашей фантазии. Называйте меня так, как вам будет угодно.

      – Мне угодно узнать ваше имя. Ваше настоящее имя, потому что вы – настоящий. Вы – живой, реальный человек, с которым я познакомилась во сне, – поет она.

      – Вы и сейчас спите, Елена, – шепчет он. – Просыпайтесь. Просыпайтесь. Когда вы окончательно проснетесь, вы поймете, что меня нет. Что ивы плакучей сплетенные ветки вы принимали за человека.

      – Вот и отгадка! – улыбнулась она. – Ваше имя – Иван. Верно?

      – Да, – ответил он неуверенно.

      – Ванечка. Ваня. Иванушка. Вам идет ваше имя. Оно словно специально для вас придумано. Верно угадано. Так же, как мое, данное мне, угадано верно. Оно мое, мое, мое не бывает.

      – Какая ты смешная, – улыбается он. Проводит рукой по ее соломенным волосам. Жестким, прямым, как солома, высохшая на солнце. – Ты такая смешная и такая родная-родная, что «вы» – не уместно. Потому что «ты» было раньше. Оно было прежде, давнее, еще до сотворения мира. Нашего мира грез. Помнишь, мы были вместе?

      – Мы были вместе не во сне, а в солнечной реальности, – прошептала она и закрыла глаза.

      – Поэтому мы не могли не встретиться сегодня, когда луна такая белоликая, – сказал он, прикоснувшись губами к ее лбу.

      – И твой поцелуй так же неповторим, так же невинен, как тогда, когда мы были братом и сестрой.

      – Открой скорей глаза, смотри на звездный дождь, – приказал он. – Такое только в августе бывает.

      – прошептала она. Крепко сжала губы, подумала: – Мука какая.