Законы. Платон

Чтение книги онлайн.

      Афинянин. Ты разумеешь состояние души, не так ли?

      Клиний. Да.

      Афинянин. Ну а тело, мой друг? Удивимся ли мы, если кто по доброй воле опускается до негодности, худобы, срама, бессилия?

      Клиний. Как не удивляться!

      Афинянин. Так что же? Станем ли мы думать, будто те, кто обращается к врачам, не знают, что прием лекарств уже вскоре сделает их тело надолго таким, что они согласились бы лучше умереть, если бы им предстояло до конца своих дней пребывать в подобном состоянии? И разве нам неизвестно, что те, кто занимается тяжелыми гимнастическими упражнениями, становятся сперва точно больными.

      Клиний. Мы все это знаем.

      Афинянин. А также и то, что они добровольно идут на это ради последующей пользы?

      Клиний. Конечно.

      Афинянин. Но разве не надо и об остальных обычаях мыслить таким же образом?

      Клиний. Да, надо.

      Афинянин. В том числе и относительно того времяпрепровождения, когда люди предаются вину, если мы только правильно рассмотрели приведенные примеры.

      Клиний. Без сомнений.

      Афинянин. Итак, если окажется, что вино по своей пользе ничуть не хуже телесных упражнений, то у него будет перед ними еще и то преимущество, что они вначале сопряжены с болью, оно же нет.

      Клиний. В этом-то ты прав, но я был бы \дивлен, если бы мы смогли усмотреть в нем какую-то пользу.

      Афинянин. Вот это мы теперь и должны попытаться разъяснить. Скажи мне, можем ли мы мыслить два чуть ли не противоположных вида страха?

      Клиний. Какие именно?

      Афинянин. Следующие: мы боимся зол, ожидаемых нами.

      Клиний. Да.

      Афинянин. И боимся мы нередко чужого мнения – как бы нас не сочли за дурных людей, если мы совершаем или говорим что-либо нехорошее. Этот вид страха мы – да думаю, что и все, – называем стыдом.

      Клиний. Без сомнения.

      Афинянин. Вот о каких двух видах страха я говорил. Из них второй противоположен боли и остальным страхам; равным образом он противоположен и большинству величайших удовольствий.

      Клиний. Ты совершенно прав.

      Афинянин. Неужели же законодатель, да и всякий мало-мальски полезный человек не станет благоговейнейшим образом чтить этот страх? И, назвав его совестливостью, не обозначит ли он противоположную ей отвагу как бесстыдство, которое он сочтет величайшим злом для всех как в частной, так и в общественной жизни?

      Клиний. Ты прав.

      Афинянин. Не правда ли, ничто – если только мы станем сравнивать каждое в отдельности – не доставляет нам столько великих преимуществ, в том числе победы и спасения на войне, как именно этот вид страха. Ведь есть две причины победы: отвага перед неприятелем и страх злого стыда перед друзьями.

      Клиний. Это так.

      Афинянин. Следовательно, каждый из нас должен стать и бесстрашным, и вместе с тем подверженным страху. Мы уже разобрали, почему это так.

      Клиний. СКАЧАТЬ