Апокриф. Владимир Соловьев

Чтение книги онлайн.

      Я вдруг понял, что не знаю, как сказать Папе о явлении Даниила. Перед лицом самого могущественного духовного авторитета планеты мой рассказ выглядел по крайней мере нелепо. Но отступать было бы предательством. Наверное, надо попросить Его Святейшество не прерывать меня в течение десяти минут… Хотя глупо и невежливо обращаться с такого рода заявлениями – написал бы все на бумаге и передал в канцелярию, а там, глядишь, через пару лет вызвали бы на суд святой инквизиции. Правда, теперь он называется по-другому.

      Отвлекаюсь.

      Сосредоточиться.

      У основания пальца, коронованного перстнем Даниила, запульсировала кровь. Я посмотрел на камень. От него исходило сияние, набирающее силу и стремящееся к камню в перстне Билла. От второго перстня тоже исходило сияние. Через мгновение светящиеся сферы встретились и проступила надпись багровым золотом, отделявшая Папу от нас.

      – «Приидет царствие Мое», – прочитал я. – Он уже с нами и прислал нас с Благой Вестью.

      Тело Папы дернулось, как от удара. Мы услышали, как застучали подметки веревочных сандалий охраны. Но нас не схватили тренированные руки, свет перстней не давал им приблизиться. Он поднимался все выше и достиг золотого навеса.

      Тихий гул нарастал. Поддавшись воздействию света и звука, тяжелый металл столбов под балдахином поплыл. Завитки вихрей завертелись в безумном танце. Алчные золотые языки лизали точеные фигуры, побуждая их к действию. Те ожили и под монотонный нарастающий аккомпанемент вырвались из многовекового плена и ринулись золотым небесным селем поверх наших голов к юбилейным вратам. Но не успели ударить в них, как раздался небесный глас, столь пронизывающий все сущее, что ни страх, ни радость не опишут его.

      То был глас рождения сущего.

      Безмерный и все пронизывающий, растворивший в себе многоголосье звучания всех инструментов, созданных руками единого Адама и гением Творца. Бессмертные творения возносивших свои помыслы к Богу сплелись в этом гласе и заняли места в строгой гармонии, существуя в измерениях, неведомых нашему миру и оттого еще более манящих.

      Как скорлупа вызревшего гласа, врата рухнули, сорванные с петель. Фрагменты кладки с тяжелым металлом створок устремились к полу. Но створки растворились, не коснувшись пола, в ослепительном потоке света, заполнившего дверной проем и очертившего фигуру входящего в них.