Главная тайна горлана-главаря. Взошедший сам. Эдуард Филатьев

Чтение книги онлайн.

      Её мы с илом пьём;

      Здесь хлеб, что взвешан строго, смешан

      С извёсткой и с песком;

      Здесь сон не дремлет: чутко внемлет,

      Крича, обходит дом».

      Затем в поэме «Про это» следовал эпизод, в котором говорилось о расстреле главного её героя:

      Но кто тот «гусар», про которого сказано, что он «уже попался» расстрельщикам?

      Янгфельдт считает, что это «ссылка на Лермонтова».

      Но, во-первых, за сто лет до написания этих строк Михаилу Лермонтову было всего девять лет, и он не был ещё гусаром. Во-вторых, Лермонтов погиб на дуэли, а Маяковский описал один из тех расстрелов, которые совершались тогда чуть ли не ежедневно (Осип Брик рассказывал о них достаточно красочно). Поэтому «гусар» вспоминается совсем другой – тот, который с марта 1916 года служил в 5-ом Гусарском Александрийском полку, и который был расстрелян чекистами в августе 1921 года. Звали его Николай Степанович Гумилёв.

      Маяковский словно предчувствовал, что ОГПУ расправится и с ним. Вот как он описал окончание своего расстрела:

      Можно с большой долей достоверности предположить, что Осип Брик нагонял страху на тех, кто слушал его рассказы. И Маяковский уже тогда мог побаиваться того, чтобы стать узником Лубянки, и он (с его прекрасной памятью) мог даже подсказывать Осипу строки Оскара Уайльда, описавшего узников Редингской тюрьмы:

      Описанием расстрела вторая глава заканчивается. Третья названа довольно многословно:

      Здесь Маяковский говорит, что пули, потраченные на его расстрел, замолчать его не заставят:

      Самоубийство поэта тоже не устраивает:

      Маяковский нашёл другой путь, о котором Бенгт Янгфельдт написал:

      «Заключительная часть поэмы написана в форме прошения, обращённого к неизвестному химику тридцатого века…

      …он просит химика воскресить его, речь идёт СКАЧАТЬ