Главные роли (сборник). Мария Метлицкая

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ боку и в паршивом настроении. И поделом! Пиши жалобу на себя. За окном январь, полное отсутствие снега и солнца, гнусная грязь и низкое, тяжелое, серое небо. Мелкий, моросящий и колючий, словно ноябрьский, дождь. С действительностью примирили чашка кофе и сигарета. Написала список дел на день. Что поделаешь, такая привычка – фиксировать. По мере исполнения – вычеркиваю. Чем больше зачеркнутых пунктов – тем больше я нравлюсь себе. Раздается звонок. Сын. Голос тревожный. Началось в деревне утро.

      – Мам, у нас ягодичное предлежание!

      Так, ничего хорошего. До родов четыре недели. Набираю побольше воздуха и говорю безмятежным и бодрым голосом:

      – Точно как было с тобой! Ты перевернулся на тридцать девятой неделе.

      Веселюсь, хотя знаю, что такое бывает ох как не часто.

      – Да? – еще сомневается сын, но голос чуть веселее.

      – Конечно! – вдохновенно продолжаю я. – Обычное дело. Перевернется, куда денется.

      – Ну ладно, я работаю, – обрывает сын и кладет трубку. Можно подумать, что это я ему позвонила и сильно отвлекла от важных дел.

      Кладу трубку и лихорадочно начинаю искать Светкин телефон. Мой медицинский авторитет в семье по-прежнему непререкаем, но все же Светка – оперирующий гинеколог. Она – в разделе «ценные люди». И точно, относится именно к ним.

      Ее долго ищут по отделению, и наконец я слышу ее хрипловатый голос.

      – У меня проблемы, – жалобно блею я.

      – У тебя? – удивляется Светка. – А я думала, что они ушли под ручку с климаксом.

      Острит.

      – Ну, не у меня лично, а у Анечки. Анечка – это невестка, – напоминаю я.

      – Помню, – резко обрывает Светка.

      Я продолжаю:

      – Ягодичное предлежание, срок тридцать восемь недель. Я думаю, может, еще перевернется, – с надеждой почти заигрываю я со строгой Светкой.

      – Ты думаешь? – закипает Светка. – Ну да, я же забыла, что главный врач у нас ты.

      Я все проглатываю. Ну не может Светка простить мне измену профессии. До третьего курса мы учились в одной группе, а потом я бросила институт и изменила всю свою жизнь. Но в конце концов, это она нам всем нужна, а не мы ей. Нас у нее – огромная туча. И все с проблемами. От своих проблем устаешь, а тут чужие.

      – Посмотришь Анечку? – подобострастно спрашиваю я.

      – А куда я денусь с подводной лодки? – тяжело вздыхает Светка и добавляет: – Завтра, в восемь ноль ноль, – и кладет трубку.

      Сурово. На Светку я совсем не обижаюсь и с удивлением и тихой радостью обнаруживаю в себе не только нажитые годами хронические болезни, но и приобретенные чудесные качества характера. Как терпимость, например.

      Бедная Анечка, думаю я. Ей сейчас так тяжело, а завтра вставать в шесть и ехать на другой конец Москвы. Я жалею Анечку, и мое сердце утопает в нежности. Это оттого, что я ее искренне люблю. Да-да, свою невестку Анечку. Бывает и так. Собственно, к жене сына у меня два требования, хотя что там требования, назовем это пожеланиями. Первое – чтобы она любила моего ребенка, и второе – чтобы она не была клинической идиоткой. И то и другое она выполняет с блеском. Ее способность находить компромисс меня потрясает. Моему сыну она прощает все его выпады и сглаживает острые углы. Я вижу, как она смотрит на него, держит его за руку и проверяет, надел ли он теплые носки. К тому же у нее золотая школьная медаль, красный институтский диплом, быстрый карьерный рост и внешность белокурого ангела. Какое мне дело до того, что она не варит борщ и не печет пироги?

      – Какая ты у нас умница! – говорю я ей. Искренне, кстати, говорю.

      – Как вы ко мне снисходительны! – вздыхает Анечка.

      А меня в этот момент распирает от гордости. Боже, как я мудра! И мы обе остаемся довольны собой и друг другом.

      Снова звонок. Муж.

      – У меня под языком валидол, – сообщает он.

      Это означает: у меня ноет сердце, настроение говенное, и ты должна немедленно среагировать на все это. Сигнал к тому, что надо начинать тревожиться и сочувствовать и вообще быть в курсе. Иначе все бессмысленно и болеть ему неинтересно. Так ему легче. А мне? Но кто же думает обо мне? И я немедленно реагирую. Встревоженным голосом я задаю четкие и конкретные вопросы:

      – Где болит, давно ли, характер боли (тупая, острая, давящая).

      Пусть Светка не смеется – три курса мединститута что-то да значат. И в семье я действительно главный врач.

      Муж на мои вопросы раздражается. Позвонил-то он не для этого. Но все же я чувствую, что ему становится легче. Так всегда, когда кто-то разделяет твою проблему, знаю по себе. Я еще что-то озабоченно советую, но он уже СКАЧАТЬ