Чилима. Игорь Кротов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Это «ВиБиСи» – единственное радио, которое формирует в нашем городе культурную среду! – Влад грезил стать диджеем на этом радио.

      – «Владимирский Централ» – это наша культурная среда? – переспросил Марк.

      – Да, Марк, шансон – это НАША культура! – ответил ему Очкарик, ехидно глядя на Яцека.

      – Не надо, Максим, меня подъебывать! – взъярился Влад. – На «ВиБиСи» можно и Владимира Семеновича частенько услышать, а это отец русского шансона!

      – Я думал, что он бард. Во всяком случае, он сам себя таковым считал. А отец русского шансона, на мой взгляд, это Вертинский! – совершенно серьезно ответил Макс.

      – Кто? Вертинский? Ты, Макс, ничего не путаешь? Марк, ты слышал? – меня Яцек никогда не впутывал в эти споры: он имел твердое убеждение, что большинство имен и понятий для меня неведомы.

      – Вертинский не только отец русского шансона, он еще – и его мать, – ответил Марк.

      – Почему мать? – спросил Яцек.

      – Потому что Эдит Пиаф у нас никогда не было, а Вертинский был, – он немного подумал и продолжил. – Он выступал в одном лице – отец и мать!

      – Марк, давай комкай эту бодягу! А то один к телке спешил, другой гулять подрывался, а сами сидят, всякую херь несут! – я терпеть не мог таких базаров. – Давай уже рассказывай, почему тебя списали с парохода?

      – Пойдем на набережную, и я по ходу все расскажу, – предложил Марк.

      Я понимал: он хочет быть подальше от меня. Наша близость его волновала.

      – Нет, за пределами этого автомобиля слишком агрессивная среда. Мы два дня назад только из машины вылезли, чуть со спортсменами не сцепились, – Очкарик развернулся на сто восемьдесят градусов и смотрел на меня в упор из-за подголовника.

      – Бля, Макс, среди них был Черняк! Он мне сто долларов уже два месяца торчит, и ты это знаешь! Что я – должен был его отпускать? Когда тебя не касается, ты такой миролюбивый становишься! – я давно заметил за Очкариком эту особенность: если силы были равны, он предпочитал не связываться.

      – Потому что я реалист. Черняк теперь авторитетный пацан, а ты с ним в терминах разговариваешь! – мы реанимировали наш спор, который длился третий день.

      Максу не понравилось то, каким тоном я потребовал долг с Черняка, с которым мы с десяти лет ходили в секцию борьбы в «Динамо». Потом, лет через пять, он ушел, стал заниматься каратэ у одного известного сэнсея и достиг неплохих результатов. В начале девяностых, когда каратэ вышло из подполья, каратисты стали «спортсменами» – бандой без жесткой структуры. Черняк состоял у них в руководстве, и Макс утверждал, что он постоянно носит с собой пистолет. Я слабо верил своему другу, т. к. знал – сегодня он убежден в одном, а завтра – в совершенно противоположном, причем с той же уверенностью.

      Когда недалеко от дома физкультуры на Партизанском, мы случайно встретились с Черняком, он шел с двумя своими товарищами, а я – с Максом и Яцеком. На мой конкретный вопрос, СКАЧАТЬ