Заговор в начале эры. Чингиз Абдуллаев

Чтение книги онлайн.

      Цезарь молча поднял руку и вытащил лезвие изо рта. Пошевелил языком. Затем знаками предложил женщинам отпустить его. Рубрия осторожно слезла с ложа, а Сервилия, только сейчас вспомнив, что она обнажена, внезапно покраснела, прикрываясь шерстяным покрывалом. Она подала знак рукой, и ее вольноотпущенница быстро вышла, кинув удивленный взгляд на Цезаря. Он тяжело перевел дыхание.

      – Вот этого я и боюсь, – глухо сказал он, – вот такого обморока. Однажды я упаду так перед толпой, и она растерзает меня.

      Сервилия испуганно молчала, и он внезапно насмешливо сказал:

      – И ты еще говоришь, что я подобен богам, тогда как я не подобен даже здоровому римлянину.

      – Но великий Александр… – попыталась возразить она.

      – Я знаю, – слабо отмахнулся Цезарь, – но он был царь, а я римский гражданин, равный из равных, и римляне не простят мне никакой слабости. Они будут смаковать ее, радостно сознавая, что самый ничтожнейший раб более здоров и счастлив, чем я.

      Юлий был прав, и Сервилия, хорошо знавшая нравы римского общества, понимала это. Попытки человеческих устремлений в желаниях бренного тела всегда бывают ничтожны и жалки в своих проявлениях. Только высокие души способны подняться над телесным бытием человеческого тела, устремляя свои мысли в будущее. Но и сами гении так же смертны и бренны, как и все остальные. И чем больше гений, тем нетерпимее относятся люди к любым проявлениям его человеческих слабостей. Завидуя и не прощая ему его гениальность и отличие от других, ничтожные люди, составляющие в массе своей толпу, еще более не прощают гению обычных проявлений человеческих слабостей. И горе тому, кто, возвысившись над толпой, обнаружит перед ней простые человеческие слабости, столь свойственные каждому индивидууму этой толпы. Его сомнут и раздавят, безжалостно и жестоко, как поступают хищные звери, убивая чужака, случайно попавшего к ним в стаю. Не потому ли имена выдающихся людей часто окружены липкой паутиной клеветы, сплетен, пересудов, словно ничтожества радуются, что гениальный человек подвержен их слабостям и сомнениям?

      – Я все-таки очень слаб, – тихо признался Цезарь.

      – Это знамение богов, они отмечают своих избранников, – горячо возразила Сервилия, знавшая, что стоит такое признание для него.

      Юлий, посмотрев на нее, улыбнулся.

      – Ты веришь в знамение богов?

      – А ты, верховный жрец, в них не веришь? – спросила удивленная женщина, усаживаясь на ложе рядом с Цезарем.

      – Верю, – засмеялся Цезарь, – конечно, верю, ведь жрецы предсказывали мне, что имена Цезаря и Брута будут рядом, а они уже стоят рядом благодаря твоей любви. Моя дочь уверяет меня, что римляне всерьез полагают, что Марк – мой сын.

      Женщина густо покраснела, наклоняясь к нему, и страстным голосом произнесла:

      – Марк мог бы гордиться таким отцом. Можешь считать его своим сыном, Юлий, ибо мать Брута любит тебя больше, чем СКАЧАТЬ