Псевдонимы русского зарубежья. Материалы и исследования. Сборник статей

Чтение книги онлайн.

Газета «Слово» 1925–1929. Роспись / Сост. Ю. Абызов. Рига: Даугава, 2003. С. 32. Замечу, что авторского имени или псевдонима «Л. К. Старец» в латвийском медийном пространстве 1919–1944 годов не значится, как свидетельствует справочник Юрия Абызова: Абызов Ю. Русское печатное слово в Латвии 1917–1944 гг.: Био-библиографический справочник. Stanford, 1990–1991. Ч. 1–4 (Stanford Slavic Studies; Vol. 3:1–3:4).

Ю. И. Абызов на последних чистых страницах своего четырехтомника записывал дополнения и уточнения черными чернилами, особенно обильны его записи в третьем и в четвертом томах, при этом он, внося коррекции, пронумеровывал эти заполненные страницы. После выхода росписи «Слова» составитель, надписывая дарственный экземпляр автору настоящей статьи, заметил, что эта работа внесла ряд исправлений в стэнфордский четырехтомник и в двухтомник росписи газеты «Сегодня» (Рига, 2001); об авторстве и содержании интересующей нас статьи речи не было.

В последнее время активизировался интерес к старцу Федору Кузьмичу и к указанной в «Слове» публикации благодаря фильму о «томском старце» режиссера Марка Жансона (Франция, киностудия DCX), где приводится легенда об императоре Александре I, ушедшем от мирской жизни и почитавшемся многими современниками и потомками под именем странника Феодора Кузьмича.

В биографическом словаре указан лишь этот псевдоним писателя. См.: Российское зарубежье во Франции. 1919–2000. Биографический словарь: В 3 т. / Под общей ред. Л. Мнухина, М. Авриль, В. Лосской. М.: Наука; Дом-музей Марины Цветаевой, 2010. Т. 2. С. 88.

Абызов Ю. Русское печатное слово в Латвии. Ч. 2. C. 406, 410.

Там же. С. 411.

В своих мемуарах Нео-Сильвестр (Генрих Гроссен), характеризуя личность Л. Короля-Пурашевича, служившего вместе с ним в газете «Рижский курьер», называет его Кормчий, т. е. по одному из псевдонимов довольно длинного перечня имен этого литератора, не приводя настоящего имени, хотя других сотрудников этого издания он вспоминает по подлинным именам, расшифровывая их псевдонимы: Божена Витвицкая = Бинокль; Цвик = Михаил Миронов: «Литературным отделом ведал Кормчий, известный в Петербурге автор приключенческих романов. […] Кормчий был большой оригинал. Он владел неисчерпаемой фантазией, смотрел на жизнь “сверху вниз”. Его можно было причислить к типу прежней петербургской писательской богемы, равнодушной к благам жизни […]. Писал Кормчий на бытовые темы. Писал он хлестко, и в защиту обиженного ввернуть [так!] сгоряча неприятное для обидчика словцо не стеснялся, вследствие чего редактору приходилось объясняться с жалобщиками, а то и платить штрафы…» (Нео-Сильвестр Г. На буреломе: Воспоминания русского журналиста. Frankfurt / Main: Possev-Verlag, 1971. C. 108–109). См. также: Абызов Ю., Тименчик Р. История одной мистификации. Факты и гипотезы // Даугава. 1990. № 9. С. 108–117.

«Большевики хотят переименовать Москву в “Центр”». «Пофилософствуй, ум вскружится, / Но все же где-нибудь едва / Найдется лучшая столица, / Чем современная Москва!.. / “Москва, как много в этом звуке / Для сердца русского слилось” / Зачем Москве советам в руки / Попасть для опыта пришлось? / Центр пятилетки и комбедов, / И “жизни строй” в очередях, – / Как описал бы Грибоедов / Москвы сегодняшний размах? / Наверное он был бы краток / И, сплюнув, мог бы произнесть, / Что очень скверный отпечаток / На всех вождях московских есть… / Дистанция больших размеров / Столица красная Москва, / Там Ленин усмирял эсеров / За их деянья и слова. / Там интуристам очень рады, / (А их валюте и вдвойне) – / И Клара Цеткина парады / Там принимала на коне. / Там на глазах у комиссара / И, начихав на ГПУ, / Когда-то непманы у Яра / Дивили красную Москву… / Москва труда, наук, успехов, / Давно попала в ГПУ, / И не послал бы А. П. Чехов / Своих сестер “в Москву, в Москву”! / Там нету прежних колоколен, / И калачей там вкус забыт, / “Нет, я Москвою недоволен“, / Скажу, как Чацкий говорит. / Там нету прежнего и следу, / В мечтах Москву я не зову, / В Москву я больше не поеду, / Пусть интуристы прут в Москву. / Гробницу Ленина святого / Пускай показывают им – / Пусть дурака валяет Шоу, / Влюбившись в сталинский режим. / Пусть восхваляют красный гений / И Сталина таланты чтут, / Пускай для новых достижений / Валюту старую везут, – / Я не хочу в Москву такую, / И, зная нынешный режим, / На Сталина не негодую, / Что даст Москве он псевдоним. / Раз гибнут росчерком единым / Культура, мысли и слова – / Пускай живет под псевдонимом / Столица красная Москва! / Итоги сталинской вампуки / И городам познать пришлось – / „Москва – как много в этом звуке / Для сердца русского слилось!..”» (Сегодня вечером. 1932. 22 июля. № 161. С. 3).

Редакция «Слова», среди зарубежных сотрудников которой числился и граф А. А. Салтыков, предварила публикации уведомлением о «целом цикле статей», хотя тематическое и проблемное единство соблюдено было лишь в названной статье, которая по преимуществу посвящалась наречению имени: «Когда я даю имя какой-нибудь вещи, существу, явлению, то тем самым ограничиваю их, т. е. отделяю от других вещей, явлений и существ. […] Но есть и некая иная тайна имени: давая его ранее бывшей безымянной, т. е. неизвестной силе, я в некоторой, порою весьма значительной, степени овладеваю и самой этой силою, т. е. некими заключенными в ней возможностями. […] Назвать по имени какое-нибудь явление, ощущение, силу есть молитвенный знак, акт религиозного творчества. В этом и заключается живая магия имени. В имени, в самом звуке его и начертании, заложено магическое, творческое начало» (Салтыков А. О магии имени // Слово. 1925. 12 нояб. № 2. С. 3; 16 нояб. № 5. С. 3). В связи с поэтикой «условного» имени, т. е. псевдонима, присвоение «чужого» наименования является одним из актов «самозванства» – сложного моделирования типологии и топологии поведения для «вживания» в пространство другой идентичности.